Георгий Гуревич - Карта страны фантазий

И ей невдомек, честной пропагандистке литературы, что она сделала бесполезное дело, что красоты тургеневского стиля не доходят до пятиклассника; в его возрасте вообще пропускают описания, а если читают, то не запоминают. Вкус к Тургеневу придет в свое время. В девятом классе юноша с восторгом прочтет роман "Отцы и дети", будет утверждать, что он сам похож на Базарова. Влюбившись в первый раз, поймет и "Асю" и "Первую любовь". А чтение Тургенева в пятом классе только отобьет вкус к классикам, оставит впечатление, что это писатели нудные, которых читаешь через силу, когда учительница заставляет.

Люди стареющие тоже в большинство переходят в гуманитарную веру, но по-своему. Переход понятен. Запас сил убавляется, на странствия не хватает, дальние горизонты становятся нереальными. У Ю. Олеши есть рассказ об умирающем, круг жизни которого съеживается, недостижимыми становятся страны, города, потом улица, коридор, пальто, ботинки, мир сводится к кровати и столику у кровати. Старикам (я говорю не о тех, кто сохранил бодрость духа, а о стареющих морально, душой уходящих на пенсию) свойственна отрешенность от действия, равнодушие к далекому, интерес к любовному и детальному разглядыванию близлежащего. Ольга Форш хорошо выразила это в статье, опубликованной в последний год ее жизни. Она писала, что молодежь относится к природе эгоистически, считает природу рамкой для себя, только старики любят природу ради нее самой. Конечно, в этом высказывании присутствует поэтизация собственной позиции. Молодежь действительно относится к природе эгоистически и активно, как к арене действия, как к материалу, подлежащему обработке. Только старик, удалившийся от дел, может взирать на деревья и травы, не притрагиваясь к пим, любовно разглядывая каждый лепесточек, радуясь, что жизнь не ушла, есть возможность любоваться… Любовно разглядывать каждый лепесточек — это и есть "любить природу ради нее самой". Но разглядывать, не притрагиваясь, может лишь тот, у кого нет деловых отношений с растительностью, кто не рубит, не корчует, не косит, не жнет. И естественно, что пассивный созерцатель с удовольствием смакует высококачественные описания, те самые, которые он пропускал в самом начале своей читательской жизни.

Почему понадобилась в этой книге такая общеискусствоведческая глава? Потому что без нее так и не понятен знаменитый парадокс "Человека-амфибии". Как это случилось, что кинофильм, единодушно осужденный и осмеянный критикой, собрал рекордные сборы в нашей стране и с блестящим успехом прошел за рубежом? Тут и проявилась разность вкусов гуманитарных и негуманитарных. Оказалось, что помимо влиятельного меньшинства — режиссеров, отбирающих темы по своему усмотрению, искусствоведов, критиков, знатоков, оценивающих произведения в соответствии со своим утонченным вкусом, — есть еще массы потребителей, голосующих кошельками в очереди у касс. И хотя, в принципе, темы и на самом деле должны выбирать режиссеры, а оценивать их работу — искусствоведы-знатоки, в данном случае вышла осечка, потому что все ценители — гуманитарии, а истребители в большинстве оказались негуманитариями.

Конечно, приятно стать в позицию сноба, сослаться на неразвитые вкусы масс, на необходимость не потакать, а воспитывать, не угождать, а вести за собой. Неверно все это. Не надо бойцов с поля боя тянуть в школу и семью. У бойцов свои жизненные задачи и свой взгляд на жизнь.

Все было бы правильно в позиции критика-гуманитария, если бы он, излагая свои взгляды, добавил словечко "для". Но почему-то это не принято. Чаще в оценках выступает абсолютное "хорошо" и абсолютное "плохо". Предполагается, что у критика абсолютный вкус и он безошибочно определяет абсолютную художественную ценность вещи. А между тем сам критик-гуманитарий и смотрит на литературу с позиций гуманитария, примерно таких: "Задача литературы — изучать глубины психологии, сюжет строится для того, чтобы в столкновении выявить характеры; велик тот, кто показал характеры сложные; гениален, кто показал сложные характеры в развитии. А характеры несложные, неразвивающиеся, обилие действия — это примитив, рассчитанный на малоразвитого читателя".

Но ведь изображение внутреннего мира, развитие сложного характера, формирование взглядов — самое важное, самое интересное не для всех, а только для воспитателей. Им это нужнее всего, потому что они формируют характеры. А сформированные покидают парту, идут действовать в поле или в цех. Так уместно ли пренебрежение учителя к интересам ученика? Нельзя же учебник называть низкопробной педагогикой.