Майкл Коуни - Дети зимы

- Ты прав, Морг, - кивнул Горилла.

Покрытый снегом Морг влез в башню через отверстие, выходящее на юг. Спустившись вниз, он постоял, притопывая, в нерешительности.

- Упряжка готова, Горилла, - наконец сказал он.

- Хорошо... Наверх, Малышка, и ты, Прутик. Тюря пойдет за вами.

- Что такое? Что вы собираетесь делать? Что случилось?

Пока шли приготовления, Кокарда и Прутик сидели в дальнем конце колокольни и отказывались верить, что отъезд вот-вот состоится.

- Вы прекрасно знаете, что случилось, - раздраженно отрезал Горилла. Мы уходим отсюда. Все, и немедленно!

Малышка быстро подошла к Кокарде, прижавшейся к стене.

- Я его возьму, - решительно сказала она, и, прежде чем Кокарда успела понять, в чем дело, Малышка забрала ребенка и полезла вверх по лестнице, ведущей к выходу.

- Она украла моего ребенка! За ней, Прутик!

- За ней. Прутик! - подбадривающе заорал Морг.

Прутик успел подняться на две ступеньки, прежде чем сообразил, что делает, а за ним уже лез Тюря и неумолимо подгонял его. До галереи они добрались, буквально сливаясь друг с другом; внизу продолжала верещать Кокарда. Холодный воздух, вливающийся в отверстие, заставлял танцевать серебряные снежинки, было нестерпимо светло, и Прутик увидел небо...

Вокруг него все закружилось, и он начал терять сознание, и падал, падал... Потом все стало черным и холодным, а потом не было ничего.

Тюря и Малышка спустились по наружной лестнице; Малышка держала на руках ребенка. Тюря поднял со снега бесчувственное тело Прутика и легко перебросил его на низкую палубу "Южного Креста", затем влез сам и втянул Малышку. Открыв крохотный люк, они вползли в каюту и осторожно уложили ребенка на кучу мехов в углу. Младенец закрыл глаза и немедленно заснул.

Малышка оглядела тесное помещение.

- Все мы здесь никак не уместимся, - озабоченно сказала она.

- Может быть, все мы здесь и не будем, - улыбнулся Тюря.

Малышка некоторое время смотрела на него, потом убежденно произнесла:

- Без Кокарды Горилла не уедет.

- Отдайте мне моего ребенка!

- Опоздала, Кокарда. Он уже на "Южном Кресте".

Морг, более безжалостный, чем Горилла, принял командование.

- Я не сойду с этого места, пока мне его не отдадут!

- Кокарда, это смешно... - мягко начал Горилла.

- Ты еще глупее, чем я думал, - прервал его Морг. - А где твои материнские чувства, скажи мне на милость? Лапа и то лучшая мать, чем ты. Помнишь, Горилла, как мы подожгли лодку и все Лапы бросились спасать детенышей? Христом Богом клянусь, не вижу сейчас ничего похожего.

- Давай завяжем тебе глаза, - предложил Горилла. - Морг пойдет впереди, а я сзади, и мы вдвоем все время будем тебя держать. Вот тебе и не придется смотреть на небо.

- Но я все равно буду знать, что оно тут! Я почувствую ветер! Боже мой, вы не понимаете, что это такое!

Морг выступил вперед.

- Кончай, Горилла. Оглушим ее и отнесем в лодку.

Женщина попятилась от него, полезла в свою постель и извлекла оттуда револьвер.

Держи лапы при себе, скотина!

- Ты же не будешь стрелять.

- Башня зазвенела от выстрела, и Морг поспешно отскочил. Лицо его стало жестким. Он повернулся к Горилле.

- Ладно, с меня хватит. Хорошего понемножку. Вбей наконец в свою башку, что некоторых людей спасать не стоит. И, раз уж на то пошло, это самое лучшее, что могло случиться.

Он отвернулся, быстро взобрался наверх и исчез.

- Ты это всерьез? - спросил Горилла.

- Да.

- Можешь убрать револьвер. Я не смогу в одиночку поднять тебя по этой лестнице. Я только никак не могу тебя понять, Кокарда. Прутик едет с нами, твой ребенок - тоже. Почему бы и тебе не поехать?

- Просто оно того не стоит.

- Не может быть, чтобы ты действительно так думала. - В душе Гориллы царила глубокая печаль. - Я всегда старался, чтобы мы были всегда вместе, потому что считал - так лучше. А теперь... Именно теперь ты должна быть с нами. Иначе ты умрешь.

- Не обязательно. Женщина, одна... Почему они должны меня убить? Кокарда улыбнулась, и эта улыбка привела Гориллу в ужас.

Он отвернулся: он больше не мог выносить ее вида.

Внизу под Прутиком было что-то твердое, и на какой-то момент он решил, что лежит в колокольне; но сквозь веки пробивался непривычный свет. Он открыл глаза...

Вопль, и ноги спотыкаются на неверной опоре, руки рвут воздух, пытаясь отогнать безмерную пустоту, которая сжимается вокруг, и распахивается, и уходит дальше, и дальше, и дальше, в белое ничто. Мозг требует: кричи! И он кричит, снова и снова. Мозг требует: беги! И он бежит, и вдруг бежать становится трудно - невидимая вязкость, и барахтаться бесполезно, и небо проваливается все глубже и глубже, и земля уходит из-под судорожно бьющихся ног...