Уилл Макинтош - Фоллер

На его телефон пришло сообщение.

Питер прочитал: « Я отправил тебе коробку конфет». Номер отправителя был скрыт.

– О нет. Нет, нет.

Питер набрал Гарри:

– Я только что получил сообщение от Уго. Он утверждает, что выпустил вирус затмения.

– Твою мать. На какое расстояние? Он не сказал?

– Нет. Как минимум, он выпускает его прямо на вас. Сообщение было послано лично мне, значит, предполагает то, что это я буду им заражен. Ты готов?

– Почти, – сказал Гарри. – Еще пару минут.

– Как только ты это сделаешь, вытащи всех. Освободи их и скажи, чтобы они убегали и прятались где угодно. Надеюсь, некоторые из вас смогут избежать захвата.

Если вирус затмения распространится, группа Уго получит полный контроль. Питер не сомневался, что Уго будет преследовать не только его, но и Гарри и, возможно, Кэтлин и Мелиссу.

– Мне нужно идти. Я люблю тебя. Передай другим Гарри, Кэтлин и Мелиссам, что я их тоже люблю. – Питер отключился.

Он ехал по Генри-Гудзон-Паркуэй, справа от него простиралась река. В парках, мимо которых он проезжал, никто не играл в баскетбол, не гулял с собаками и не катался на роликах. Все сидели дома и следили за новостями или сражались в Калифорнии, Китае или Саудовской Аравии. Или были мертвы.

Он доехал до Тридцать девятой улицы. Президент Аспен находилась в штаб-квартире ООН, на Сорок второй улице вдоль Ист-Ривер. Он надеялся, что ей удалось заставить их телевизионную команду выйти в эфир и объявить, что энергоснабжение в наличии. Способно ли это объявление вернуть Аспен к власти, Питер не знал.

Внезапно его накрыла волна тоски – рядом не было Мелиссы. Одной из Мелисс. Любой из них.

В небе взорвался миллиард звезд. Питер нажал на тормоза.

Питер остался один в черном пространстве, которое даже сложно было так назвать. Ему казалось, что оно давит на него, душит. Он смотрел во все стороны сразу, окруженный огромными извилистыми лестницами, состоящими из чернильно-черных пятен. Лестницы перекручивались между собой и вытягивались в прямые точечные линии. Они заполняли черную беззвездную пустоту, словно бесконечные нити ДНК.

Его «БМВ» наткнулся на бордюр и вылетел на тротуар. Питер остановился как раз вовремя, чтобы не врезаться в здание.

Где-то в стороне реки кричали люди. Крики были ужасающими. Питер хотел отсидеться в своей машине и попытаться понять, что он только что видел, но, похоже, кричали люди, которым нужна была помощь. Он выскочил из «БМВ» и бросился на шум.

Сингулярности. Эти миллиарды пятен, которые он видел в тот момент, были сингулярностями, нанизанными на сложную структуру.

Проходя под широкими тенями высоток, он пересек Одиннадцатую авеню и обнаружил толпу в квартале от себя, на Двенадцатой. Люди таращились на реку.

Приблизившись, он сразу заметил, что от обычного темно-серо-зеленого цвета Гудзона не осталось и следа: река приобрела светло-голубой оттенок и теперь сливалась с небом. Это была иллюзия, какое-то странное отражение неба, маскирующее воду… и побережье Нью-Джерси на другой стороне.

Подойдя еще ближе, Питер замедлился. Люди, казалось, совсем потеряли рассудок, а иллюзия бледно-голубого неба, на месте которого должен был быть Гудзон, только усиливалась. Там, где должен был быть Хобокен, плыло огромное, волнистое облако.

Он добрался до толпы, собравшейся метрах в пяти от неровного края бесконечной пропасти, которая начиналась на половине того, что когда-то было Двенадцатой авеню. Внизу не было ничего, кроме неба.

Питер продолжал идти, пробираясь сквозь толпу и обломки Двенадцатой авеню. Он хотел уйти как можно дальше, пока не выбьется из сил и не упадет.

Он увидел, что натворил.

Внезапно Питер повернулся и направился прямо к обрыву, пробираясь мимо тысячи рыдающих, кричащих, испуганных людей. Дважды он спотыкался и падал.

Питер поднял кусок бетона размером с кулак и, бросив его с края, наблюдал, как тот падает. Это было невозможно, потому что он стоял на участке Манхэттена, который не падал. Но по всем законам должен был.

В кабине пилота грохотала музыка – было тяжело сосредоточиться. Но Фоллеру необходимо было сосредоточиться. От попыток вспомнить все, чему его учил двойник, у него болела голова. Это будет чудо, если он сможет приземлиться, не вызвав подозрений или не убив себя и Пенни. Во время тренировок он чувствовал себя более расслабленным. И голову не разрывало от этой громкой, адской музыки.