Андрей Курков - Судьба попугая (География одиночного выстрела - 2)

А ночная темнота все густела, и уже ничего, кроме звезд, не видно было счетоводу, и сидел он там на пне, окруженный загадочным застывшим, замолчавшим до утра миром. Сидел и думал.

Глава 9

Шло время. Заполярное лето едва ли отличалось от зимы. На дворе было по-прежнему холодно, а внутри вагончика - так же тепло, даже жарковато иногда.

Добрынин и Ваплахов крепко сдружились с четырьмя геологами. Стали вроде как одной семьей. У каждого уже было свое постоянное место за ящиком-столом, своя ложка с выцарапанной на ручке фамилией, своя кружка.

Так и жили в ожидании будущего поезда. Ели странное мясо, пили не менее странный мясной самогон. Грелись у печки, придуманной гениальными советскими химиками специально для дикого неуютного Севера. Уже и Ваплахов знал, что тепло в печке зарождается оттого, что бросают туда два вещества: одно землянистого цвета, а второе - желтоватое, а потом наливают воды и сразу закрывают всыпно-вливное отверстие, а там уже бурлит, шипит, и в вагончике становится невероятно жарко.

Месяц за месяцем тянулось это ожидание.

Уже и собак стало на одну меньше - загрызли по необъяснимой причине лайки своего упряжного вожака. И несколько метелей страшной силы сотрясали вагончик. Все было за это время. Все было, только железную дорогу пока к ним не проложили.

Иногда, когда заканчивалось сложенное под деревянным порогом мясо, все шестеро тепло одевались, брали с собой кирки, широкие топоры и шли расчищать большой квадрат, где легче всего было вырубить из ледника куски застывших мамонтов. Работали недолго и за каких-нибудь час-полтора успевали запастись недели на три вперед.

Иногда радировали в Москву, чтоб узнать день недели и новости железнодорожного строительства. Новости всегда были утешительными и оставляли надежду.

И вот однажды, а был это вторник, радиостанция сама запищала, подавая радисту какой-то сигнал. Горошко подскочил, уселся на свой ящик-табурет и, схватив огрызок карандаша, принялся записывать сообщение. Все остальные сидели в напряжении, ожидая новостей. Точки-тире столбиками укладывались на странице большой тетради, но, кроме радиста, никому и ничего они не говорили. Наконец Горошко опустил наушники на железный ящичек радиостанции, еще раз прочитал радиограмму и обернулся к товарищам.

- Рельсоукладочный поезд, а за ним и состав вышли уже на какую-то прямую, ну, которая к нам ведет. Теперь надо каждый вечер в семь пускать строго вверх ракету любого цвета для ориенти... орнеити...

- Ориентирования - подсказал Калачев.

- Ага! - Горошко кивнул, глянув на страницу. - Приказ начать серьезную заготовку мяса для отправки... Что там еще...

Радист взял тетрадь с радиограммой в руки.

- Товарищу Добрынину большой кремлевский привет и поздравления с сыном... спрашивают как назвать? Мария Игнатьевна чувствует себя хорошо... началась война... приказ не допускать паники и быть готовыми...

- Война? - пораженно повторил вслед за радистом народный контролер. - С кем?

- С врагами, наверно, - более спокойным голосом ответил Калачев. - Чего там, победим! А тебя с сыном поздравляем!

- С сыном? - переспросил все еще задумчивый Добрынин. - Спасибо...

- Ты что, не рад? - удивился начальник экспедиции. Добрынин молчал. Он думал о Марии Игнатьевне, о портрете военного у нее в спальне, о том, что не меньше года прошло с последней их встречи. И тут - сын?! Хотя, сразу же подумал народный контролер, ведь Мария Игнатьевна ему не такая же жена, как Маняша. Мария Игнатьевна - жена служебная, а значит сын ее является как бы служебным сыном Добрынина... Хотя... Запутался в своих размышлениях народный контролер совсем. А тут еще Маняша с детьми вспомнилась. А ведь о них никакой весточки не передали, словно и нет их вовсе...

- Ну все равно лучше, чем девка! - Горошко пожал плечами, не будучи способным понять причину нерадостности товарища. - С сыном и хлопот не будет, шо с ним за хлопоты?!

- А как назвать, решил? - спросил тут хромой Дуев, усевшись за стол и поглаживая свою лысину.

- Нет, еще не решил, - ответил Добрынин.

- Хорошо назвать надо! - подсказал Дмитрий Ваплахов. - Чтоб потом сыну понравилось.

Добрынин смотрел на урку-емца со сдержанным недоумением во взгляде.

- Так ведь вместе и можем обсудить! - предложил Степа Храмов. - Праздник все-таки у человека! Не каждый год сын рождается!

- Правильно! - подхватил Дуев. - Это дело надо отметить серьезно.

- И сразу имя дадим и в Москву отрадируем! - внес свою лепту в разговор радист Горошко.