Майкл. Гилберт - Искатель. 2009. Выпуск №1

Именно в этом селе в 1992 году мы приобрели домик с садом. Причину столь странного выбора попробую объяснить. До этого владения у нас была вполне приличная дача в подмосковном дачном поселке Абрамцево. Однако по определенным причинам, которые я не буду приводить, нам пришлось продать ее. Вырученные деньги мы передали одной из компаний, которая строила дачные коттеджи под Москвой. По договору, новый дом должны были построить уже через год.

Моим стареньким родителям, привыкшим проводить лето на даче, я хотел подыскать более-менее адекватную замену всего на один сезон. Поэтому объявление в газете о продаже домика с садом в деревне за весьма недорогую цену меня заинтересовало. Я созвонился с его московским хозяином, и мы морозным декабрьским утром поехали смотреть владение. Триста пятьдесят километров, отделяющих его от Москвы, пришлось преодолеть тремя видами транспорта — поездом, электричкой и автобусом. «Одноразовый» дом и участок мне приглянулись, и мы там же в поссовете оформили договор купли-продажи. Ранней весной мы перевезли родителей и наш скарб со старой дачи на новую. Таким образом, мы оказались в селе со странным названием «Лопать».

Его разрезали четыре длинные улицы с теснящимися вдоль избами: на крошечных приусадебных участках. Имелись магазинчик, баня, почта и средняя школа, в которой учились около двадцати детей. В центре располагались поссовет и контора совхоза. Стадо так называемых племенных коров насчитывало с сотню тощих и грязных буренок и пару десятков молодняка. Его обслуживало несколько старых, практически отслуживших свой срок сельхозмашин. Гордостью совхоза была лесопилка, которая и давала основную прибыль. Поссовет возглавляла молодая горластая бабенка. Совхозом руководил сорокалетний мужчина с красным от частых возлияний лицом и неоконченным высшим образованием. Все звали его Наумычем. Это был довольно энергичный и предприимчивый человек, особенно если касалось его личной выгоды.

Население здесь было, в основном, пришлое, разношерстное. Единственно, что всех объединяло, это пьянство. Пили все — и мужики, и бабы, и старики, и молодежь. Наумыч, как мог, поощрял этот порок, что давало ему возможность манипулировать и управлять людьми. Нравы в селе царили вольные. Неженатые, почти все, кто был еще дееспособен, переспали друг с другом. Однако дети не рождались, да и вообще маленьких детей в селе не было… По вечерам улицы пустели, и лишь у дома местной поставщицы «паленой водки» Дуськи царило оживление. Люди собирались по домам теплыми компаниями, и из окон доносились разухабистые песни, крики, мат, визг, плач и ругань. Чаще всего такие посиделки заканчивались взаимным мордобитием.

Бывший когда-то тракт превратился в широкую улицу, всю заросшую бурьяном, изрытую канавами, промоинами и развивающимся оврагом. По окраинам села стояло с десяток изб, покинутых хозяевами, и их безжалостно потрошили местные жители, сдирая для собственных нужд шифер, доски, выламывая годные бревна. За селом, на сотни метров вокруг, разбросаны прилегающие друг к другу аккуратные квадратики посадок яблонь, слив, смородины, малины, кустов сирени и жасмина. Когда-то внутри этих садиков стояли избы и жили люди. Теперь там все заросло чертополохом и даже фундаментов домов не осталось, их разобрали по кирпичику. Брошенные сады стояли на потребу всем одинокие и беззащитные. Какую-то мистическую печаль испытывал я всякий раз, проходя мимо и слыша глухие удары о землю падающих перезрелых яблок, плотным слоем устилавших подножья деревьев. Они никому не были нужны. И лишь единицы сельчан, державшие коров и свиней, приходили сюда с ведрами.

Навевал грустные мысли и мертвый поселок из двух десятков бетонных коробок пустых домов, построенных для будущих рабочих совхоза. Рабочие так и не появились, местное население сократилось, да и жить в этих насквозь промерзающих зимой строениях было невозможно. Так и стояли они, как памятник глупости и разгильдяйству, постепенно отдавая свои детали и конструкции охочим до халйвы сельчанам.

На краю села блестела гладь довольно большого пруда- озера, перегороженного дамбой со стоком для воды и питающегося ключевой водой со дна и из нескольких родниковых ручьев. Из села через дамбу шла небольшая грунтовая дорога, где вдоль лесополосы протянулась небольшая улочка с несколькими редко стоящими домами. Местные называли это место «Сторона». Здесь редко появлялись посторонние, было тихо, спокойно, и бурная жизнь сельчан сюда не докатывалась. Наш дом находился именно в этом месте, вблизи пруда. Позади домов тянулись большие приусадебные сады и картофельные огороды, а еще дальше колосилась рожь в зеленом обрамлении лесополос.