Роман Никитин - Пусть люди вымрут!

− Тем не менее, оставлять вас на свободе я тоже не имею права как глава святого ордена. В знак моей признательности за содеянное во благо Священной Империи…

«Империи?»

Флавий даже не знал что ответить на молчаливый выкрик арабески. Он-то сам сначала просто пропустил слово Вождя мимо ушей. Ан вот как. Оказывается, у нас теперь на дворе аж Империя.

− … я оставляю вам жизнь, и даже относительную свободу. Правда, лишь одному из вас — Флавию.

− Вот даже как? − прищурился римлянин. − Ну спасибо тебе… И за приют спасибо, и за ласку… за доброту твою спасибо…

− Заткнись!

Вождь сжал кулаки и даже привстал на стуле, но сдержал порыв ярости.

− Моли Господа нашего о прощении и благодари Его Святейшество за милость, тебе оказанную. Ты даже не человек — а сам Папа повелел оставить тебя в живых, за душу твою радея.

− Я и говорю, спасибо, − не удержался Флавий. − А Гиза и Мариус, стало быть, мислости не удосужились, ага?

− Вампир — нечисть, − отрубил Вождь. − Души у него нет, и спасать нечего. В Валахии снова начался бунт, если тебе неизвестно. На этот раз лютуют его родственнички. И я уверен, без вмешательства Рыдого не обошлось. Да что я объясняю… Кровососы были, есть и будут диавольским отродьем. Одному из них я дал возможность искоренить грехи своей родни, но тот отплатил черной ненавистью и предательством.

Вампир даже не рассердился. Мариус молча смотрел на Вождя как на душевнобольного. От речей главы ордена Воздаяния за версту несло религиозной горячкой, назвать его здоровым на голову было сложно.

− Гиза же повинна в убийствах, ранее совершенных. И счету им несть. Терпение понтифика кончилось, и я рад, что арабской сучке воздастся по заслугам. Ты меня понял, Рэм Флавий?

− Более чем.

Флавий отвернулся от сумасшедшего и взял арабеску под локоть.

− Пошли, милая. Нечего тратить время на свихнувшихся святош.

− Погоди, Рэм… я же сучка, я еще тявкать могу… никакая христианская скотина мне это не запре…

Спина девушки выгнулась в броске, и никто бы не успел ничего сделать, если бы… Ох уж это «если бы».

Неизвестно, что защищало Вождя, но тонюсенький метательный нож, посланный Гизой в шею ополоумевшего мужчины, на последних дюймах полета отклонился в сторону. Совсем чуть-чуть, но этого хватило чтобы цель избежала смерти и отделалась пусть и серьезной, но все же не смертельной раной в шею. А сам Вождь ощутил, как мгновенно нагрелись навитые тончайшими проводками катушки Электро, спрятанные под нагрудником.

Арбалеты тренькнули в строгом соответствии с ожиданиями Флавия. Последнее, что он видел — это яростный оскал круда, уворачивающегося от стрел. Потом бронированный череп нгулу пробил арбалетный болт, и бездыханное тело Флавия упало на пол.

Арабеска получила свое еще раньше, ее тело лежало рядом. С вампиром возни было больше, он ни в какую не хотел умирать, словив аж четыре болта. Ситуацию в прямом смысле слова разрубил ворвавшийся в кабинет из коридора десятник. Ухнула тяжелая алебарда, и разваленное на две части тело вампира, наконец, успокоилось.

− Мы что-то делаем не так, − обессилено констатировала арабеска, присаживаясь на незримый пол в окружающей их темно-серой пустоте. Флавий присел рядом, а Гиза добавила:

— Похоже, Вождь не расположен к разговору.

Флавий только хмыкнул. Может быть, к беседе-то глава ордена и готов, но вот беседа эта все время развивается в каком-то очень неправильном направлении. И присутствуй они с арабеской при этих беседах по-настоящему, а не мысленно, они бы уже двенадцать раз были мертвы. И присутствие ненастоящего Мариуса тут не причем — даже когда фантазия арабески оставляла сей персонаж в стороне, все равно ничего не менялось. Сцена с Вождем неминуемо перетекала в гибель для собеседников. И самое безумное в этом то, что Флавий отчетливо помнил все свои предсмертные ощущения. Судя по мрачному виду подруги, Гиза тоже. Даже сейчас, через час после очередной попытки, девушка то и дело невольно хваталась за грудь — туда суровые арбалетные болты били чаще всего.

− Миландра сказала, что Вождь к нам предрасположен…, − заикнулся Флавий.

− Вот пусть сама и дохнет за него!

Флавий прикрыл глаза и снова попытался понять, где они постоянно делают одну и ту же ошибку.

Дело было не в противостоянии. Гиза и Флавий испробовали несколько тактик: от решительного противления воле главы ордена до подобострастного смиренного служения. Любые доводы разума превращались в фарс. Любое лизоблюдство — в ярость. Итог один — их смерть в течение суток.