Феликс Пальма - Карта хаоса

Он повертел головой направо и налево, но, как ни странно, не обнаружил и следа Злодея. Каким, интересно знать, образом тому удалось так быстро пробежать всю улицу и скрыться, да к тому же с раненой ногой? А вдруг он до сих пор прячется где-то в доме? Но тут на верхней ступени крыльца стало происходить нечто странное: прямо на глазах у агента буквально из ничего возникло большое пятно крови, словно нарисованное незримой рукой. Клейтону показалось, что он видит какой-то фокус – пятно расползалось по доскам, пока не приняло форму сплюснутого краба. Где-то через секунду появилось еще одно пятно – на второй ступени, а потом красноватый ручеек двинулся прямо к агенту, пробежал у него между ботинок, потек дальше и затем внезапно замер в паре метров от Клейтона. По кровавому следу тот вернулся в дом. Он понял, что пятна отмечают путь незнакомца, как в сказках лепестки роз указывают путь принцессы. Самое большое пятно осталось в коридоре, где Злодей получил пулю, кроме того, брызги крови попали на ближнюю колонну. Клейтон мог бы поклясться, что раньше никаких пятен там не было. Он тряхнул головой и решил до поры до времени забыть про загадочные следы – пора было заняться старушкой, которая, должно быть, сидит до смерти напуганная за покалеченной дверью своего кабинета.

– Откройте, миссис Лэнсбери, – произнес он как можно спокойнее. – Это я, агент Клейтон. Тот человек убежал.

Из кабинета не доносилось ни звука.

– Миссис Лэнсбери? – снова позвал он.

Молчание. Клейтон несколько раз повторил ее имя и, так как она не отозвалась, без особого труда довершил разгром двери. Он ворвался в кабинет, боясь найти там бездыханное тело старой леди, но в комнате никого не было. В растерянности агент стал обшаривать взглядом маленькое помещение, не пропуская ни одного уголка. Письменный стол, столик с чайным сервизом, якобы очень вкусное печенье “Кемп”… Все оставалось на своих местах, не было только хозяйки. Клейтон убедился, что ключ торчит в замке, а окна по-прежнему заперты изнутри. Он в несколько шагов обошел кабинет, ища какой-либо тайный закуток. Как удалось миссис Лэнсбери выбраться отсюда? Кто мог утащить ее при запертой изнутри двери? Клейтон медленно поворачивался вокруг своей оси, подозревая, что прежде что-то ускользнуло от его глаз. Тут он почувствовал, что дурнота усилилась, хотя теперешнее головокружение явно не имело ничего общего с ударом, полученным при падении шкафа. Нет, голова у него кружилась как-то иначе, но ощущение все равно было знакомое. И он понял, что вот-вот это случится с ним снова.

– Да нет же, нет, только не сейчас… – чертыхнулся он.

Но закончить фразу Клейтон не успел. Он рухнул на пол и потерял сознание. Падая, агент смахнул вазу с письменного стола и остался лежать в пустой комнате, отключившись от реальности, пока весь остальной мир готовился встретить загадку нового дня.

Мрак вокруг Клейтона благоухал свежесрезанными розами.

Но не всегда это происходило именно так. В первый раз мрак обрушился на Клейтона вместе с не слишком приятным запахом конского навоза, потому что агент потерял сознание в грязном тупике и ударился головой о брусчатку. Во второй раз обморок случился с ним в театре, он упал в тот самый миг, когда стал неспешно закрываться старый занавес, и пахло вокруг пропыленной тканью, деревом и только что начищенной кожей. Клейтон сполз с кресла на мягкий ковер, испытывая при этом почти чувственное наслаждение. Потом было еще шесть обмороков, пропитанных разными запахами, и вот теперь над ним витал аромат белых роз. Но сознание он потерял при исполнении служебных обязанностей, и такое приключилось с ним впервые.

Первое из этих путешествий – а именно путешествиями Клейтон называл свои обмороки – он совершил в день, когда его выписали из Больницы Гая, где агент проходил лечение после потери руки. Он пренебрег советами медсестер и покинул больницу, не дождавшись Синклера, который вызвался доставить его к себе домой и поручить заботам миссис Синклер. Мало того, оказавшись на улице, Клейтон решил не брать экипаж, словно продолжая совсем уж по-детски бунтовать, и пешком направился к своему скромному жилищу на Мильтон-стрит. Он шел и как-то даже хвастливо покачивал обрубком руки – ему не было дела ни до жалостливых взглядов прохожих, ни до жуткого холода, леденящего отсутствующие пальцы, которые он до сих пор чувствовал и которым уже не были нужны никакие перчатки. Он жаждал освободиться наконец от липкой паутины, опутавшей мозг за те почти тридцать дней, что ему пришлось принимать препараты опия, и еще он мечтал хоть немного размять отвыкшее от движения тело. Однако Клейтон быстро раскаялся в своем безрассудстве. Было слишком холодно, ноги болели, потерянная рука мучительно зудела, а голова с каждым новым шагом кружилась все больше. Тут он свернул на узкую улочку, и у него появилось ощущение, что кто-то за ним следит. Точнее, он был в этом уверен, хотя ни разу не оглянулся и не слышал позади ничьих шагов. Внезапно ледяной крюк впился ему в самую середину желудка и резко дернул вперед. Клейтон не почувствовал ни падения, ни удара о мостовую – только мрак и запах конского навоза.