Жюль Верн - Паровой дом (пер. В. Торпакова)

Другое дело на равнине. Здесь главным помощником человека в этой охоте становится слон. Но слоны должны быть хорошо обучены. Несмотря ни на что, они иногда впадают в панику, что грозит большой опасностью охотнику, сидящему у них на спине. Надо сказать также, что тигр не колеблясь может броситься на слона. Тогда борьба между ним и человеком происходит на спине огромного толстокожего, и схватка редко кончается не в пользу хищника.

Так завершаются иногда великие охоты раджей и богатых спортсменов в Индии, достойные быть представленными в охотничьих анналах.

Но совсем иначе действовал капитан Худ. Пешком шел он на поиски тигров и имел обыкновение убивать их, стоя на ногах.

Между тем мы следовали за Калагани, который шел бодрым шагом. Сдержанный, как это свойственно индийцам, он говорил мало, ограничиваясь краткими ответами на вопросы, которые ему задавали.

Через час ходьбы мы остановились возле стремительного потока, берега его были покрыты многочисленными еще свежими следами зверей. Посреди маленькой полянки виднелся столб, откуда свешивалась добрая четверть бычьей туши.

Приманка уже была тронута. Совсем недавно ее порвали зубы шакалов, этих жуликов индийской фауны, постоянно ищущих добычу, которая вовсе не им предназначена. Дюжина этих хищников удрала при нашем приближении, очистив нам место.

— Капитан, — сказал Калагани, — мы подождем тигрицу здесь. Место, как видите, подходит для засады.

Действительно, здесь легко было спрятаться на деревьях или за скалами так, чтобы держать под перекрестным огнем столб в середине поляны.

Все было сделано в один миг. Гуми и я разместились на одной ветке. Капитан Худ и Фокс, взобравшись на первое разветвление зеленых дубов, устроились друг против друга.

Калагани наполовину скрылся за высокой скалой, на которую он мог забраться в случае близкой угрозы.

Зверь оказывался, таким образом, в круговой зоне прицельного огня, откуда ему не было выхода. Все было против него, хотя, конечно, следовало учитывать и непредвиденное.

Нам оставалось лишь ждать.

Шакалы, шныряющие тут и там, хрипло лаяли в соседних зарослях, но не решались подойти полакомиться тушей быка.

Не прошло и часа, как этот лай вдруг оборвался. Почти сразу же два или три шакала выскочили из чащи, перебежали поляну и исчезли в густом лесу.

Калагани, собираясь залезть на скалу, знаком предупредил нас держаться настороже.

И верно, поспешное бегство шакалов было вызвано не иначе как приближением какого-нибудь крупного хищника — несомненно тигрицы, — и надо было изготовиться, чтобы не прозевать ее появления на каком-нибудь участке поляны.

Наши ружья были наготове. Карабины капитана Худа и его денщика, направленные в сторону зарослей, откуда выскочили шакалы, ждали лишь легкого прикосновения пальца к курку, чтобы выстрелить.

Вскоре мне почудилось легкое движение в верхних зарослях чащи. В ту же минуту раздался треск валежника. Животное, кем бы оно ни было, двигалось осторожно, не торопясь. Охотников, поджидавших его под прикрытием густой листвы, зверь явно не мог видеть. Тем не менее инстинкт, должно быть, подсказывал ему, что это место представляет для него опасность. Очень вероятно, что, если бы его не мучил голод и если бы запах быка не дразнил его, он бы не решился пойти дальше.

Однако он появился из-за куста и остановился с недоверчивым видом.

Это и впрямь была тигрица громадного роста с большой головой и гибким телом. Она стала осторожно подкрадываться, прижимаясь к земле волнообразными, как у змеи, движениями.

По общему уговору мы подпустили ее к столбу. Она обнюхивала землю, выпрямлялась, выгибала спину, как огромная кошка, которая не собирается прыгать.

Внезапно прогремели два выстрела.

— Сорок второй! — крикнул капитан Худ.

— Тридцать восьмой! — крикнул Фокс.

Капитан Худ и его денщик выстрелили одновременно, да так метко, что тигрица, раненная пулей, а возможно, и двумя, в сердце, каталась по земле.

Калагани бросился к смертельно раненному животному. Мы тотчас спрыгнули с дерева на землю.

Тигрица больше не шевелилась.

Но кому выпала честь смертельно ранить ее? Капитану или Фоксу? Представляете, как важно было это узнать.

Животное перевернули. Его сердце пронзили две пули.

— Ну что ж, — сказал капитан Худ не без некоторого сожаления, — по половине на каждого из нас.

— Половина, мой капитан, — ответил Фокс тем же тоном.

И я думаю, что ни тот, ни другой не уступили бы части, которую следовало записать на счет каждого из них.