Рэй Олдридж - Фермер любви

«Прости», — сказал Мэмфис несчастно. «Меня разочаровывали… много раз».

Он казался таким страшно расстроенным, что её гнев улетучился. Она подошла к постели и предложила ему бокал. Пока он пил, она пробежалась пальцами по жёстким граням его груди. «На самом деле ведь нет проблемы, не так ли? Я — всё ещё ваша собственность.»

Он покачал головой. «Нет. Я не могу владеть женщиной, которую люблю. Завтра я погашу компании твой договор и выкуплю твоё Гражданство». Он ухмыльнулся неожиданно по-мальчишески. «Тэфилис будет ненавидеть это».

И хотя по-началу она не могла в это поверить, её пленение закончилось.

Утром Мэмфис стоял рядом, пока медустановка восстанавливала татуировку её Гражданства. Когда с этим было закончено и Эрриэнжел снова стала свободной женщиной Дильвермуна, она почувствовала окрыляющее счастье — пока не заметила уныние, окутавшее Мэмфиса.

«В чём дело?»

«Ты теперь уйдешь? Могу одолжить мою машину, если хочешь.» Его лицо было полно печального ожидания.

«Ты пойдёшь со мной?»

Его глаза заблестели и он неуверенно улыбнулся. «Если хочешь. На какое-то время».

«На какое-то время», — согласилась она. «Посмотрим, как пойдёт».

Их совместное времяпровождение шло замечательно.

Она выяснила, что некоторая часть её личного состояния не была затронута крахом Ларимоуна и местью Эрбрэнда. Она сняла квартиру в лучшем квартале Бо’эме.

Там жили она и Мэмфис. В дали от своего брата и Садов он, казалось, расцвёл, стал менее одержимым. Время от времени он возвращался к себе на работу, на неделю или две — но эти расставания лишь делали их воссоединения более сладкими. Помня свою беду с Ондайн, Эрриэнжел никогда не спрашивала Мэмфиса о его работе, и никогда не просила показать ни одно из его творений.

Но когда он уходил, она иногда задумывалась, а не работает ли он с новым и более красивым рабом.

Тем не менее, он всегда возвращался к ней и его глаза были нежны от любви.

Её жизнь казалось совершенной, каждый день протекал, не оставляя ничего, кроме надлежащего количества замечательных воспоминаний.

В действительности, каким-то неуловимым образом она не могла полностью понять как, её жизнь стала налаженной, лишённой сложности, свободной от мелочных деталей существования. Казалось, жизнь почти стала последовательностью главных моментов, незамутнённой повседневной банальностью. Она объясняла это отчасти контрастом со временем, когда она была рабом… а отчасти тем, как художественно Мэмфис посвящал себя её счастью.

Он был очень хорош в том, как сделать её счастливой. Ей было интересно, уж не знал ли он её лучше, чем она сама себя, насколько он был сведущ в том, как не обременять её печалью. Каким-то образом, он всегда мог заставить вещи выглядеть по-другому.

Прошёл год прежде, чем ей стало неспокойно.

Она никогда не переставала его любить, но в конечном счёте поняла, что ей нужна перемена.

Она сказала ему в постели, после занятия любовью, спокойно подумать об этом.

Взгляд его глаз заставил Эрбрэнда казаться не более, чем капризным мальчишкой.

Она почувствовала странное искажение в своих ощущениях.

«Опять всё пошло не так, Брат?» — спросил Тэфилис радостно. «Ах, итак. Побольше тебе удачи в следующий раз. Я пришлю тебе подтверждение, чтобы ты смог расплатиться за пари».

Мэмфис пробормотал проклятье, шёпотом.

По-видимому это воспламенило вспышку злости в его брате. «На этот раз, Мэмфис, тебе придётся набраться смелости и сделать это самому, вместо использования всех этих милых чистых машин. Тебе придётся потереться о свои жертвы своей ханжеской плотью хотя бы раз; хотя бы раз вонзи нож своими собственными чистыми руками». Тэфилис говорил с несомненно искренним раздражением.

Мэмфис проигнорировал его. Он выключил зонд и молча ушёл.

Эрриэнжел внезапно обнаружила, что она снова в своей квартире в Саду Страсти. Колпак зонда поднялся с её лица и ремни отпустили её.

Она была одна в комнате.

По началу, она была уверена, что это ужасный сон или, возможно, она сошла с ума. Она присела на диван подождать, пока это пройдет. Но к тому времени, когда Мэмфис вошёл через дверь, она уже пришла к верному выводу.

«Ты не постучал», — сказала она. Она находилась в эмоциональном состоянии вне злости, вне страха.

«У меня только минутка», — сказал он быстро. «Я пришёл сказать тебе, что должен передать надзор за тобой моему брату». Его лицо было таким же бесчеловечным, как у машины, сжатое в карикатуру изнеможения и разочарования.