Джордж Макдональд - Лилит

- Меня никто не беспокоил, - сказал я.

- Нет; я ведь сижу здесь с тех пор, как вы тут пристроились.

- Это очень мило с вашей стороны! Но как вы узнали, что я здесь? Почему вы оказываете мне такое расположение?

- Я вас увидела, - ответила она, по-прежнему сидя ко мне спиной, - в свете луны, как раз когда она садилась. Днем я вижу плохо, но ночью прекрасно. Тень моего дома накрыла вас, но обе двери, были открыты. Однако вы заснули прежде, чем я смогла до вас добраться, и мне не хотелось вас беспокоить. Люди пугаются, когда я подхожу к ним внезапно. Они зовут меня жещиной-кошкой. Но это - не мое имя.

Я вспомнил, что дети говорили мне: что она очень уродлива и царапается. Но ее голос был приятен, и говорила она так, словно извинялась; она не может быть плохой великаншей!

- От меня вы этого не услышите, - отозвался я. - Скажите, как мне будет позволено вас называть?

- Когда вы узнаете обо мне больше, назовите меня тем именем, которое вам покажется наиболее подходящим мне, - ответила она. - Это позволит мне узнать, что вы за человек. Люди редко называют меня правильно. И это хорошо, когда им все-таки удается.

- Я полагаю, мадам, вы живете в доме, который я видел на фоне луны, в ее центре?

- Да. Я живу там одна, но иногда у меня бывают гости. Это жалкий домик, но я делаю все, что могу для своих гостей, и иногда им удается сладко поспать там.

Ее голос проникал в меня и я чувствовал себя странно спокойно.

- Я пойду с вами, мадам, - сказал я, вставая.

Она тотчас встала и, ни разу не оглянувшись, пошла впереди меня, указывая мне путь. Я мог видеть ее достаточно для того, чтобы не сбиться с дороги. Она была выше меня, но не такая высокая, как мне показалось вначале. То, что она ни разу не показала мне свое лицо, меня заинтриговало, но не напугало - ее голос был таким честным! Но как же мне в голову придет то имя, которым мне следует ее называть, если я ни разу так ее и не рассмотрел? Я старался двигаться неподалеку от нее, но зря - как только я ускорял свои шаги, спешила и она, и легко оказывалась далеко впереди. Наконец, я даже слегка испугался.

Почему она так старается остаться вне поля моего зрения? Может быть, тому причина - необыкновенная уродливость? Вероятно, она боится напугать меня! Страх перед невообразимым уродством начал подкрадываться ко мне: не шел ли я сквозь мрак в сопровождении безмолвного ужаса? Я уже почти раскаялся в том, что решил воспользоваться ее гостеприимством.

Никто не произносил ни слова, и молчание становилось невыносимым. Я должен был его нарушить.

- Я хочу найти дорогу, - сказал я, - к месту, о котором я слышал, но названия его я не знаю. Может быть, вы мне его скажете?

- Опишите его, и я укажу вам дорогу. Глупые Мешки ничего не знают, а маленькие легкомысленные Дружочки забывают почти все.

- А где они живут, те, о которых вы говорите?

- Да вы ведь только что от них пришли!

- Я не слышал раньше этих имен.

- И не услышите. Никто из людей не знает своего настоящего имени!

- Странно!

- Может, и так! Но тяжелехонько было бы кому-то где-то узнать свое настоящее имя! Множество утонченных джентльменов выпучили бы глаза, если бы кто-то обратился к ним по их настоящему имени!

Я хранил молчание, начиная беспокоиться о том, каким может оказаться мое собственное имя.

- А как вам кажется, каким может оказаться ваше имя? - продолжала она, словно подслушав мои мысли. - Впрочем, простите меня, это ведь не имеет никакого значения.

Только я открыл рот, чтобы ответить ей, как обнаружил, что мое имя во мне скончалось. Я не мог вызвать в памяти даже его первую букву! И это было уже во второй раз, когда меня спросили о моем имени, а я не смог ответить!

- Не берите в голову, - сказала она, - это никому не нужно. Ваше настоящее имя, конечно же, написано у вас на лбу, но в настоящее время оно там так вертится, что прочитать его никто не сможет. Я, конечно, предприму некоторые шаги для того, чтобы оно там несколько устоялось. Скоро оно будет вертеться потише, и, я надеюсь, в конце концов усядется.

Это меня напугало, и я промолчал.

- Малютки говорили мне, - сказал я, наконец, - о какой-то дружелюбной зеленой стране, по которой приятно путешествовать!

- Да ну? - спросила она.

- Еще они говорили мне о девушке-великанше, которая где-то там королева: это ее страна?

- В этой заросшей травами стране есть город, - ответила она, - и там есть женщина, и она там принцесса. Город называется Булика. Но конечно же, принцесса - не девушка! Она старше этого мира и пришла в него из вашего - с какой-то ужасной историей, которая до сих пор не закончилась. Она - злое существо, и правит вместе с Принцем Сил Воздуха. Жители Булики были прежде простыми крестьянами, они возделывали землю и пасли овец. Она пришла к ним, и они приняли ее с радушием. Она научила их копать землю в поисках бриллиантов и опалов и продавать их чужеземцам, и это заставило их оставить пашни и пастбища и построить город. Однажды им встретилась огромная змея и они убили ее, и это ее так взбесило, что она объявила себя их принцессой и стала их ужасом. В то время эта земля называлась Землей Многих Вод, так как тогда те сухие русла, через которые вы переходили, было переполнены живыми потоками живых вод, а долина, та самая, где сейчас у Мешков и Дружочков растут фруктовые деревья, была озером, которое занимало большую ее часть. Но нечестивая принцесса собрала в свой подол все воды, до которых смогла дотянуться, со всей страны, заперла их в яйцо и унесла прочь. Однако в ее подол влезла едва половина вод, и в тот момент, когда она уходила, все, что ей не удалось прихватить с собой, ушло под землю, и страна осталась такой же сухой и пыльной, как и сердце принцессы. Если бы под землей не осталось воды, все живое погибло бы в те далекие времена. Ведь там, где нет воды, не идет дождь, а там, где не идет дождь, не наступает весна. С тех самых пор принцесса живет в Булике, держа его обитателей в постоянном страхе, и делая все для того, чтобы они не плодились. Пока что они хвастаются и полагают себя процветающим и самодовольным народом, ловким в ведении сделок и в покупках, продажах и мошенничествах, они поддерживают друг друга в общих интересах, и чрезвычайно вероломны тогда, когда их интересы сталкиваются, гордятся своими деяниями и мощью своей принцессы и презирают всех, кто лучше их самих, никогда не сомневаются в том, что они - благороднейшая из наций, и каждый ее отдельный представитель считает себя лучше всех прочих. Меру же их испорченности и тщеславия не может оценить никто из тех, кто не был там и не видел, во что могут превратиться живые создания, обманутые негодным правителем.