Скотт Вестерфельд - Бегемот

— Что у вас, Donnerwetter, под курткой?

— Уверяю вас: я понятия не имею. — Алек прокашлялся. — Но оно прекрасно себя ведет, если только не оставлять его в одиночестве.

— Вы взяли это с собой? — Фольгер угрожающе подался вперед. — Позвольте вам на всякий случай напомнить, ваше высочество, что мы в данную минуту пытаемся совершить побег из дарвинистского плена. И если у вас при себе находится одно из их исчадий, то будьте любезны выбросить его за борт!

Рука Алека непроизвольно схватилась за ванты.

— Извините, граф, но на это я пойти не могу. Хотя бы потому, что на лету оно будет издавать звуки впечатляющей громкости.

Фольгер со стоном отрывисто махнул рукой.

— Что ж, будь по-вашему. Надеюсь, если дело дойдет до драки, его можно будет использовать в качестве заложника.

Алек, кивнув, расстегнул верх куртки. Зверек не замедлил высунуть оттуда любопытную голову.

— Только постарайтесь, чтобы оно сидело смирно, иначе мне придется собственноручно его заткнуть. — Фольгер презрительно отвернулся. — После вас, ваше высочество.

Алек двинулся по направлению к носу; остальные молча тронулись следом. Путь пролегал по вантам чуть выше середины корпуса; выбленочные тросы проседали под весом пятерых груженных поклажей людей. Пробирались медленно, шаг за шагом. Труднее других, пожалуй, приходилось бедняге Клоппу, в силу возраста неуклюжему и боявшемуся высоты; зато так их было не видно с хребта корабля. Когда под курткой вновь зашевелился новорожденный непоседа, Алек до конца расстегнул куртку. Зверек перебрался ему на плечо, щуря на ветру выпуклые глаза.

— Смотри, осторожней, — сказал ему шепотом Алек. — И чтоб тихо у меня!

Существо лишь покосилось на него: дескать, нашел, кого учить.

Вскоре их со всех сторон окружили страшные стрелковые мыши. Нос корабля так и кишел их шевелящейся, пищащей массой. Дилан как-то говорил Алеку, что эти звуки, отражаясь от препятствий, вызывают резонанс, посредством которого твари ориентируются в темноте. Впрочем, глаза у них тоже имелись: тысячи красноватых бусинок с хищной настороженностью следили за Алеком и его спутниками. С какой бы осторожностью они ни двигались, чутких мышей не обманешь. Поминутно взмывая, они рассекали воздух вокруг беглецов. С таким же успехом можно было бы попытаться пройти незамеченными сквозь стаю голубей, ступая по карнизу.

— Чего они на нас так смотрят, будто мы им что-то должны? — спросил шепотом Клопп.

— Они думают, мы пришли их угостить, — ответил Алек. — Летучие мыши кормятся по ночам.

— Они что, чуют в нас поживу? — Лицо Клоппа в свете луны лоснилось бисеринками пота.

— Да вы не волнуйтесь, — успокоил Алек. — Эти мыши питаются инжиром.

Насчет металлических стрел он умолчал.

— Хорошо хоть…

И тут перед самым лицом у Клоппа шумно порхнула мышь, так близко, что механик инстинктивно дернулся, и его ноги сорвались с вант. Пытаясь удержаться, он рванул за веревки, при этом ударившись о мембрану воздушного корабля своим крупным телом. Мембрана грузно всколыхнулась, подняв тучу мышей, огласивших воздух заполошными воплями.

Алек схватил Клоппа за запястье; тот в это время лихорадочно нашаривал, куда можно поставить ноги. Спустя секунду опора нашлась, но волнение мышиного роя разрасталось, как круги на темной глади пруда.

«Кажется, приехали», — пронзила Алека тревожная мысль.

Между тем существо застыло чутким столбиком, как суслик, чувствительно вонзив коготки Алеку в плечо. При этом оно издало негромкий звук, чем-то напоминающий этот самый клекот.

— Заткните вашего… — шикнул Фольгер и осекся, увидев, как Алек сердито махнул рукой.

Скопище летучих мышей вокруг определенно начало успокаиваться: клохтанье пошло на убыль, черный рой постепенно усаживался на мембрану корабля.

Существо, смолкнув, повернулось и влажными глазами снова уставилось на Алека. Он вытаращился в ответ. Это как же понимать: едва появившийся на свет недомерок вот так взял и унял целый сонм стрелковых мышей? Да нет, совпадение, наверное. Или, может, что-то вроде имитации, как у вестовых ящериц. Чтобы так, без всякой дрессировки, даже без подсказки… А возможно, это свойство всего новорожденного дарвинистского зверья?

— Давайте-давайте, пошевеливайтесь, — зло прошептал Фольгер, и Алек двинулся дальше.

Причальная мачта уходила в небо прямо перед ними, но Алек пристально смотрел вниз. В темноте казалось, что до земли добрая тысяча километров.