Шарль Эннеберг - «Если», 1993 № 05-06

Но где же фараон, на которого и должно было напасть это существо?

Он все еще оставался человеком, исследователем, подготовленным к тому, чтобы сохранять ясность мысли и в одиночестве космического корабля, и в хаосе планетарных катаклизмов: он все еще сражался.

Пилот Хьюго Пэйдж, человек, попавший сюда из 2500 года, не имел ничего общего с этим вулканом ненависти и чудовищных страстей.

Эта простая трезвая мысль, за которую он уцепился, возвратила ему его личность, разрушила колдовские чары, и черные и красные волны схлынули. Хьюго понял, что стоит на коленях у подножия дюны, куда он скатился между каменных глыб. Руки были в крови, удары сердца отзывались в голове тупой болью… По-видимому, последняя атака была такой свирепой, что он оказался вырванным из четвертого измерения и начал воплощаться в физическое тело. Он содрогнулся.

В тишине пустыни раздались мелодичные звуки — они были похожи на голос незнакомки.

— Спасайтесь! Спасайтесь скорее! Они хотят погубить вас!

— Меня? Но почему? Я не принадлежу ни этому времени, ни этой стране!

— Вы ничего не понимаете! Вам грозит страшная опасность…

— Может быть, вы Объясните? — спросил Пэйдж, и каждое слово наждаком царапало его пересохшее горло. — Могу ли я помочь вам?

— Нет, нет! (Волна холодного отчаяния).

— Я хочу увидеть вас.

— Это невозможно. Вы погибнете, если им удастся воплотить вас.

— А они могут сделать это?

— Я не знаю. Они опустошили мозг у стольких атлантов. Уходите в свое время. Не думайте больше обо мне.

«Они опустошили мозг у атлантов…»

Наверняка то же произошло и с ним. Пейдж чувствовал себя действительно опустошенным. Но если он в течение нескольких мгновений разделял с чудовищем память и мысли, то это означало, что и другие имели доступ к его сознанию. Он задрожал. Все же он был неплохим физиком и опытным астронавтом — и если эти чудовища смогут использовать в своих целях его знания?.. Мысль о Земле 2500; года, подвергшейся нашествию звериных масок Египта эпохи фараонов, потрясла его.

Ну а если уйти в свое измерение? Силуэт профессора Рецки на другом берегу Реки Времени показался ему совершенно нематериальным. Этот призрак должен был нажать на кнопку, опустить рычаг с надписью «возврат». Это казалось чем-то абсолютно неправдоподобным. Гораздо реальнее был этот древний мир — его Земля и, одновременно, словно другая планета. Воздух, чистый до головокружения, сочные краски, яркие до боли в глазах. Розовая луна среди смерчей сияла неправдоподобным светом. Роскошный оазис с пальмами, словно только что омытый дождем, туманящий голову аромат бледных кубков лотоса, тяжелый запах мускуса, выдававший присутствие свирепых хищников, свежесть источника — все это кричало о яростном, пьянящем, юном мире. Все здесь, наслаждалось мгновением, поскольку смерть подстерегала на каждом шагу. «Я живу!» — кричали ивовые кусты в тот миг, когда их сминали толстые ноги гиппопотама. «Я существую!» — сверкали крылья тут же проглоченной бабочки. Каждое мгновение дарило живущим острейшее наслаждение.

…Они возникли в розовом свете луны на краю равнины. Ни на одной планете мезозойской эры Пэйдж не видел ничего более жуткого. Самое кошмарное было в том, как они надвигались — словно пародировали боевой порядок человеческих армий. Многие были смутно знакомы, как порождения детских страхов. И хотя Пэйдж знал, что боги Древнего Египта, мало походили на людей, то, что он увидел, превосходило любое воображение. Из каждой складки местности, из каждой расселины («В этих проклятых землях, — сообщает древний халдейский манускрипт, — каждая ложбинка в песках укрывает миллионы демонов»), из-за каждой дюны возникали жуткие существа: крылатые и ползающие, многоногие и собакоголовые; одни скользили, извиваясь и тремя чешуйчатыми кольцами, подобно приливу; другие неслись в вихре вздыбленных перьев; среди них были ящеры и гигантские быки, химеры с головой шакала и телом гиппопотама; боги Бубастиса, Мендеса и Ассирии, безликие чудовища и идолы. Все ужасы темных веков следовали за колесницей победителя.

На этой колеснице с золотыми колесами под пурпурным балдахином восседал сфинкс.

Процессия приближалась медленно и неотвратимо. Противостоять этому было невозможно; ничто в мире не могло остановить неумолимое движение. Человек, плененный ночными ужасами и безумными кошмарами, был всего лишь пылью под колесницей кровавых богов.

Войско двигалось по направлению к храму Аммона.