Майкл Мэнсон - Конан и дар Митры

Затем глаза Конана метнулись к дубу. Там, прижавшись спиной к стволу, стоял человек - босой, в набедренной повязке, перехваченной нешироким кожаным пояском. Его гладкая смугловатая кожа резко контрастировала с бугристой корой, фигура - рядом с могучим деревом - казалась еще более маленькой и хрупкой, чем на самом деле. Человек этот выглядел старым, но не дряхлым; на лице его не проступали морщины, в черных, коротко подрезанных волосах не мелькала седина. Лишь взгляд, спокойный и уверенный, выдавал возраст; зрачки редкостного янтарного оттенка казались двумя крохотными солнечными дисками, готовыми озарить сиянием лицо или метнуть всесокрушающую молнию.

Конан не испытывал трепета перед людьми - да и перед богами тоже, но тут он почувствовал, что ноги его начали дрожать. Была ли тому виной усталость после долгого и тяжкого пути или пронизывающий насквозь взгляд старца? Странная сила, таившаяся в суровом изгибе рта, твердых очертаниях скул и подбородка, в четком росчерке густых бровей, похожих на распластанные крылья хищной птицы, смущала огромного варвара. Нерешительно он шагнул вперед, потом опустился на колени.

- Да будет с тобой благословение Митры, Учитель... - Голос Конана звучал хрипло, словно в опаленном его горле перекатывались жаркие пески пустыни.

- Омм-аэль! Да славится Великий! - раздалось в ответ.

Некоторое время старик в молчании смотрел на киммерийца, потом медленно, не торопясь, направился к нему, обошел - раз, другой, третий, оглядывая с ног до головы. Хотя Конан стоял на коленях, лица их оказались прямо друг против друга - наставник и в самом деле был невысок. Брови его сдвинулись, и Конан, встретившись взглядом со старцем, вздрогнул: золотистые зрачки пылали, словно раскаленные уголья. У человека не могло быть таких глаз! Он припомнил свой давешний сон - там, на корабле, когда Рагар, Фарал и Маленький Брат явились ему все трое... Видно, не врали ученики, говоря, что их наставник стоит ближе к богам, чем к людям!

Старец что-то пробормотал себе под нос - словно коршун заклекотал; голос его показался киммерийцу резким, хрипловатым, повелительным. Напрягая слух, он начал разбирать отдельные слова.

- Крепкий парень... крепкий и острый, как наточенная секира... сильный, очень сильный... однако не слишком молод... хмм... зато здоров, как бык... северянин... северяне хорошие бойцы, но злы и неистовы... не умеют владеть собой... хотя бывает по-разному... да, по-разному... этот, похоже, терпелив... терпелив и упрям...

Казалось, наставник спорит сам с собой, взвешивая все "за" и "против"; его голос то падал до шепота, то становился отчетливым и ясным. Конан ждал, склонив голову и стоя на коленях. В глотке у него будто бы скреблись когтистые паучьи лапы, томительная жажда мучила все сильней и сильней, яростное солнце пекло затылок, обрушивало на темя удары жарких беспощадных кулаков - туда, где он застыл в позе полной покорности, не досягала древесная тень. Прикрыв воспаленные глаза, он погрузился в полузабытье; неразборчивые речи Учителя звучали бормотаньем грифа, топчущегося около падали.

Внезапно сухая рука с сильными цепкими пальцами сжала плечо киммерийца, заставив очнуться.

- Пойдем! - Рука потянула его вверх, и Конан поднялся. - Пойдем, парень, отдохнешь с дороги!

Они зашагали ко входу в пещеру: невысокий быстрый хозяин чуть впереди, гость, едва передвигавший ноги, следом за ним. Миновав стрельчатую арку и скрывшись от жаркого солнца, Конан с облегчением вздохнул и огляделся. Подземный покой, порог которого он только что переступил, выглядел обширным и хорошо освещенным - потоки солнечных лучей струились и со стороны входа, и сквозь круглое отверстие, пробитое в потолке. Слева и справа темнели проемы, ведущие, должно быть, в другие камеры и гроты; напротив входной арки располагался огромный очаг, а по бокам, на вбитых в стену крюках и вырубленных в камне полках, висело и лежало оружие.

Подобного собрания Конан не видел нигде! Ни у властителей Замбулы, Шадизара, Бельверуса или Кордавы, ни при дворе богатейшего из земных владык, повелителя Турана! Ни в Стигии, ни в Шеме, ни в Аргосе, ни в Офире! Ни в одной из стран, ни в одном из великого множества городов, где ему случалось побывать, разбойничая или честно впрягаясь в солдатскую лямку! Впрочем, мелькнуло у него в голове, чему тут удивляться: наставник обучал Великому Искусству Убивать, и всему, что подходило для этой цели, нашлось место на просторной каменной стене.