Агоп Мелконян - Поцелуй Джульетты

Вода, заглотив теплое рыжее тело Джека, удовлетворено вспучилась, сыто рыгнув несколькими большими пузырями, - и все. Разложившийся трупик нашли у берега реки; мальчуган руками выкопал могилку, поплакал, целую неделю он не желал никого видеть, бродил где-то, не появляясь дома, но потом смирился с утратой друга, потому как человеку не в первой свыкаться с потерями: он роет могилы, плачет, потом привыкает. И так всегда. Маленькими глотками попивая пахучий кофе, Альфред хмуро смотрит на дождь, на отсветы автомобильных фар, желтыми саблями врезающиеся в столбы автомагистрали. Когда сумерки вкрадываются в дом, Антония разжигает камин, и только тогда ее голос нарушает тишину: - Расскажи что-нибудь, Альфред. Теперь уже все - живые и мертвые, населяющие этот дом, знают, что сегодня - среда, а значит идет дождь, и на этих широтах стрелки часов показывают семь. - Там, где я был, не бывает дождей... Подавшись вперед, Антония распускает волосы, и в ее широко открытых глазах пляшут огненные зайчики. Как-то осторожно и очень тихо она говорит: - Ты никогда не рассказываешь, как было т а м. Почему? "Знаю, Альфред, все знаю. Я даже очень хорошо понимаю тебя: трудно звездному волку свыкнуться с бездействием, сидеть у камина или бродить по парку с садовыми ножницами, но свое дело ты сделал, принеся Фонду немало пользы, и теперь он воздает тебе по заслугам. Ведь ты заслужил спокойную, безбедную жизнь" - сказал тогда Фанг Чжао, щуря и без того узкие щелочки глаз... - Ты же знаешь, Антония, я неважный рассказчик. Вот был среди нас один классный парень - навигатор Рене, он даже стихи писал... Он бы точно смог... Отменный был рассказчик! "Ладно, теперь проваливай! - крикнул тогда Фанг Чжао. - И скажи еще спасибо, что все списали на несчастный случай, а то фигушки чего ты получил бы! Мы не обязаны содержать чокнутых, ясно?.." - А этот Рене еще летает? - Да, недавно я увидел его имя в газете. Темное, тяжелое небо раскроила надвое молния, потом полыхнула еще одна - ветвистая. Если выйти на улицу, туда, под дождь, обязательно попадешь в мокрую круговерть, вода поглотит тебя, как некогда Джека сначала нос, испуганные глаза, кончики ушей - и все. Нахальный ветер рвется во все щели, свистит и завывает, будто неведомый исполин раздувает дом, подобно мехам. И как только эта субтильная Розалина умудряется притащить за собой столько воды, ветра, да еще этого трубящего исполина!.. Вообще-то она добрая, черт ее побери, жизнерадостная такая, а ножки у нее легкие и быстрые, как у кузнечика, и улыбка такая счастливая и ласковая, словно все мужчины планеты обожают ее и шепчут на ушко всякие нежные слова. Несколько раз она даже тайком целовалась с Альфредом, ложилась на траву за раскидистыми кустами и подзывала его, манила, расстегивала курточку, выпрастывая наружу крепкие спелые груди, чтобы руки Альфреда могли оценить эту спелую красоту, чтобы быть ближе к нему; и каждый раз целовалась она, будто в последний раз - открыто, иступлено как-то; но однажды идилия оборвалась - их застала Антония. М-да, в тот раз она устроила бурную истерику, наговорив кучу нелепостей... Впрочем, история давнишняя, что толку вспоминать. Теперь он только издали машет ей рукой, и Розалина тоже машет ему издали ("Чао, Альфред, до следующей среды!"); в этом не кроются никакие тайные коды-послания, всего лишь знак того, что они живы и живы их желания. И все равно, в среду, ровно в полдень, Антония неизменно начеку: стоит у широкого окна гостиной, спрятавшись за портьерой. Она презирает распущенность Розалины, сама же - олицетворение материнской строгости. "Чао, Альфред! До следующей среды" - и настоящая жизнь на ножках кузнечика уносится туда, где ее любят все мужчины планеты и нашептывают ей ласковые слова...

* * *

...Господин Секретарь!

Вероятнее всего вы подумаете, что я, мягко говоря, сгущаю краски, преувеличиваю. Тем паче, что Вы, полагаю, уже успели ознакомиться с моим личным делом и в особенности с медицинской справкой, подколотой к нему. Там ведь черным по белому написано, что я-де неизлечимо болен , что у меня "глубокая регрессия мозга". Но я болен не более Вас и прочих существ, являющих заплывшее жиром человечество. Простите за банальность, но наша с Вами (я говорю обо всех нас) болезнь называется просто - самонадеянность помноженная на пресыщенность. Вы взгляните на то, что представляет собой сегодняшнее человечество! Гигантская колония супербактерий, осуществляющая одну единственную функцию - метаболизм. Она поглощает, переваривает, испражняет. Потребляет, перерабатывает и - выбрасывает. Эдакая перерабатывающая машина с минимальным коэффициентом полезного действия, в награду которой полагается честно "заработанный" подкожный жир. Впрочем, у этой массы есть и еще одна функция - размножение, создание себеподобных. Вы, должно быть, знакомы с законом биологического насыщения: как только популяция, занимающая определеную экологическую нишу, разрастается сверх нормы, отдельные индивиды автоматически лишаются возможности свободного развития. И вот тогда наступает время покаяний. Должен Вас заверить, господин Секретарь, это время уже наступило! Может быть, Вам вздумается упрекать меня в том, что я апеллирую к обобщенному, а не конкретному, тем более, что на Земле немало стран, в которых ситуация обстоит иначе. Но не в моей стране. А Вы ведь за нее в ответе, не так ли?..

Читать дальше