Полина Олехнович: Борщевик. Без пощады, без жалости

Для такого случая у меня уже заученное объяснение. Вечером работает только один этаж, и приходится объединять курящих и некурящих по распоряжению управляющего. Мужчина продолжает недовольно бубнить: «Вы нарушаете мои права! Вы портите мое здоровье!» Мне хочется ответить: «Лично я? Шел бы ты домой. Зачем приперся на ночь глядя травиться никотином?», но я выражаю сочувствие и предлагаю сесть поближе к вентилятору.

Выкладываю салат «Цезарь» под возможно обоснованное, но бесполезное ворчание. Может ему просто не с кем поговорить. Дома никто не ждет, никто не любит. Еще один столик осчастливлен. Практически на бегу меня останавливают манерные тетки. Возмущаются, что нет пепельницы. Некурящая зона, клуши! О-о-о-о-о!

Я уже не верю своим глазам, когда появляется бармен. Длинный, несуразный, интеллигентный, в очках, бывший учитель английского из Псковской области. Гей — непонятый в родном Мухосранске. Очень мягкий, интересный, но злоупотребляющий алкоголем.

— Паша! Как ты мог! Штраф за опоздание! — стараюсь перекричать шум кофе-машины.

— Ну не ругайся. Извини. Новости смотрела? Там такое…! — он говорит, слегка растягивая слова, не торопясь завязывает фартук, аккуратно пристегивает бейджик, — представляешь, у нас в стране уже несколько десятков человек погибли от борщевика.

— Да хоть от кактусов! — я не в духе. Банка с ананасами не хочет открываться.

Звонит управляющая. Ночной администратор на эту ночь найден! Приедет из другой кофейни. Жизнь налаживается. Наконец-то можно идти домой. Переодеваюсь в человеческую одежду, сваливаюсь с грейпфрутовым свежевыжатым соком за админский столик и пишу поручения ночной смене. Администратор в кофейне — царь и бог.

Я возвращаюсь домой оглушенная целый день шумящим оборудованием, в трансе от вечного броуновского движения посетителей и персонала, вымотанная постоянной концентрацией внимания. Ноги ватные. Я как зомби — нет сил ни думать, ни переживать. Приятное торможение, в котором исчезает все наболевшее. Принимаешь жизнь такой, какая она есть. Плохое и хорошее. Доверяешь будущему. В метро едут такие же зомби: подвыпившие зомби, зомби — влюбленные, зомби — трудяги.

Шакира встречает меня радостным повизгиванием, и мы идем гулять. Эту собаку принесли ко мне на работу двухмесячным щенком женщины довольно приличного вида из общества помощи бездомным животным. Они красиво называли малыша метисом немецкой овчарки. Мягкая корзинка и бесплатная ветеринарная помощь прилагалась. Даже не знаю, что мною двигало: безумный инстинкт материнства, безумный страх одиночества или просто безумие, но я взяла собаку. Точнее удочерила.

С тех пор моя и без того насыщенная жизнь наполнилась дополнительными хлопотами: варю кашу с мясом, покупаю молоко и творог, собачьи игрушки. Когда прихожу с работы, вся квартира затоплена лужами и завалена сногсшибательно пахнущими кучками, щепками и какими-то с трудом опознаваемыми обломками. Приходится наводить порядок до двух часов ночи. Мама считает, что на меня надо жаловаться в Гринпис, и Шакире было бы лучше на улице, чем с такой хозяйкой. Я слишком много работаю, и малышка подолгу сидит дома одна. Может, мама и права, но Шакира любит меня до умопомрачения и уже в полгода яростно охраняет от посторонних.

Мы бродим по любимому маршруту в парке. Я замечаю, что борщевика стало еще больше. Обходим заросли стороной. Надо все-таки посмотреть новости. В два ночи сижу на кухне. Пью вкусный чай. Петя позвонил и обрадовал. Завтра мы все-таки увидимся. Но сначала он заедет к себе, помоется, переоденется и поспит. Почему не у меня? Вдруг становится невыносимо тоскливо. От неустроенности, от одиночества.

Шакира приходит на кухню с мягкой игрушкой в зубах. Радостно виляет хвостом и смотрит бесконечно влюбленными глазами. Сжимает зубами игрушку, и механический голос произносит: «Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя».

Я отношусь к той категории людей, которые почти совсем не смотрят телевизор. Во-первых, мне некогда. Во-вторых, я так устаю на работе от шума, моя жизнь настолько переполнена всевозможными впечатлениями, что для телепередач места просто не остается. В лучшем случае я снимаю стресс ужастиком или включаю какой-нибудь занудный фильм в качестве фона, когда читаю или крашу ногти.

Новости я смотрю крайне редко. Мне кажется, что там всегда одно и то же: где-то землетрясение, где-то наводнение, где-то пожар, рухнул дом, очередной теракт, очередное обращение президента. Наверное, если начнется конец света, я узнаю о нем одной из последних.