Владимир Михайлов - Сторож брату моему

Я видел, что Хранитель сдерживается с трудом. Но ответил он спокойно:

– Мы все время пытаемся объяснить это. Но никто из вас не пожелал выслушать…

– Объясняйте.

– Это будет трудно, если вы не знакомы с нашей наукой…

– Я не знаком ни с какой наукой, – прервал я его, – но пусть мое невежество вас не смущает. Расскажите так, чтобы я понял, и не теряйте, пожалуйста, времени. У нас осталось меньше суток.

Он удивленно поднял брови:

– Что же произойдет через сутки?

– Если мы не подадим никакого сигнала, наш корабль… одним словом, он погасит ваше солнце.

– Через сутки?

– И даже раньше, если будут признаки опасности.

Тут я заметил, что он побледнел.

– В чем дело?

– Скажите… – он говорил как бы в нерешительности, – тот из вас, что стрелял… он – решительный человек?

– Да. И очень.

– Тогда… Тогда… плохо.

– Почему?

– Он обнаружил наш энергетический центр. Центр питает установку, регулирующую Солнце, она находится там же, по соседству… Ее мы тоже привезли с собой… Каждый раз, когда светило оказывается в зените, мы…

Я не сразу поверил ему. И даже немного обиделся.

– Ну, – прервал я Хранителя, прервал с чувством оскорбленного достоинства. – Если бы там поблизости оказалась такая установка, мы не могли бы не заметить ее, а тогда уж… Неужели вы хотите сказать, что подобное устройство может обойтись без огромной антенны, какого-то рефлектора, чтобы фокусировать это ваше излучение… Но ведь там нет ничего похожего!

Он нетерпеливо махнул рукой.

– Ну конечно же, – заговорил он быстро-быстро, боясь, видимо, чтобы я снова не прервал его не дослушав. – Разумеется, невозможно было привезти с собой еще и антенну. Но все это было предусмотрено! Лес! Лес служит антенной, к каждому, да-да, к каждому дереву подводится нужная частота от регулирующей установки. Лес! Неужели вы, находясь там, даже не заметили, что лес этот вырос не сам, что он посажен! Была сделана ошибка, когда мы решили построить там город, мы спохватились слишком поздно: близость города опасна для леса, к сожалению, слишком опасна, как мы ни стараемся внушить всем и каждому мысль о священности, о неприкосновенности каждого дерева в нем. Город – значит, строительство, а какое строительство может обойтись без топора? Но всякий ущерб, нанесенный этому лесу – угроза всей планете, потому что нарушается регулирование нашего светила. И поэтому мы решили…

Он говорил все быстрее и жестикулировал все шире, ему необходимо было убедить меня, во что бы то ни стало заставить что-то предпринять, чтобы не допустить гибели их народа – да и нашего тоже. Но я на какое-то время перестал его слушать, потому что самое главное уже понял, и не только то, что он хотел мне рассказать и доказать.

Я понял и другое.

Нет, не я и не все мы были виноваты в том, что грозило произойти. Потому что не мы должны были лететь сюда, не нас должны были послать. Мы, наш экипаж, в какой-то степени представляли собой исторический, так сказать, разрез человечества, но тут вся наша многотысячелетняя история была ни к чему. Какими бы хорошими и нужными качествами мы ни обладали, но у нас не было главного: не было сознания того, что чью-то гибель, хотя бы одного человека, хотя бы по самой крайней необходимости, допустить было невозможно, непристойно для людей… Нет, не мы должны были лететь сюда, экипаж тоже должен был состоять из людей, подобных Шувалову или Аверову, но они оказались на корабле в меньшинстве, да к тому же с самого момента высадки на планету Даль разделились и уже не могли ни советоваться друг с другом, ни черпать один в другом подтверждение если не своим мыслям, то своим чувствам и убеждениям. Они, именно они, представляли настоящий день Земли, а мы, я и весь экипаж, были ее прошлым, и наши мысли, побуждения и настроения были побуждениями и настроениями прошлого, прошлое в эти дни оказалось сильнее настоящего, а это плохо, так быть не должно. Люди должны примерять свои действия не к прошлому, а к будущему, но на этот раз так не получилось и не могло получиться, и жаль, что умная и гуманная Земля не подумала об этом прежде, чем отправлять в полет именно нас. Пусть мы прошли через войны, а человечество Шувалова их давно забыло, пусть мы умели рисковать, оправданно и неоправданно, а они не умели – им надо было переступить через это и лететь самим, только самим. Тогда Шувалов, может быть, и не отнесся бы с таким предубеждением к возможному уровню науки планеты Даль – он вспомнил бы хотя бы о народной медицине, которую в свое время чохом относили к шаманству и знахарству – а она была просто способом максимально использовать то, что дала человеку сама природа для защиты его существования и здоровья… Но теперь этого было уже не изменить, и на планете Даль оказались мы, а не кто-либо другой, и теперь именно мы были обязаны приноравливать свои действия к будущему, а не к тому прошлому, из которого явились. Мы, а точнее – я. Именно я.