Владимир Михайлов - Сторож брату моему

– Ждать меня! – успел крикнуть он, прежде чем крышка, мягко щелкнув, не отделила его от товарищей.

Здесь тоже был ход, только поуже первого. Уве-Йорген, щурясь, представил себе, куда он ведет, в какую сторону от корабля. Потом пошел вперед. Так же вспыхивали впереди и гасли за спиной невидимые лампы. Было тихо. Щелкали гейгеры – чем дальше от станции, тем реже. Этот туннель, в отличие от первого, шел не прямо, временами он плавно сворачивал, порой шел в глубину. Потом впереди послышалось низкое гуденье, не такое, как в силовом отсеке. Рыцарь пошел осторожнее. Конец туннеля. Дверь. Открыть. Войти.

Он вошел. Кабель выходил из переборки, той, где был вход. Посреди небольшого, круглого в плане помещения стояла установка. Не силовая; для чего она предназначалась, Уве-Йорген не мог понять – что-то, отдаленно напоминавшее (как он решил, внимательно оглядев ее со всех сторон, разглядывая, как расположены и соединены отдельные блоки) огромных размеров приемно-передающую рацию; разве что для связи с другими планетами могла бы предназначаться такая, но вряд ли Хранители Уровня поддерживали сношения с инопланетянами… Уве-Йорген пожал плечами: видимо, сейчас не стоило ломать голову над сущностью обнаруженного устройства. Главным было то, что установка работала, это она издавала слышное еще в туннеле гудение, индикаторы на стенах помещения мигали в сложном ритме, словно разыгрывая световую симфонию, написанную для сотен, для тысяч инструментов. Сотни и тысячи пришли в голову Рыцарю не случайно: именно такое количество тонких проводов выходило из объемистой коробки последнего блока установки; свившись толстым жгутом, провода эти уходили в потолок – но тут Уве-Йорген, несмотря на самые тщательные поиски, не смог обнаружить больше никакого выхода. Он утер пот со лба; в следующий миг щелкнуло – индикаторы погасли, гудение прекратилось, установка выключилась, непонятная, но, видимо, зачем-то нужная этому человечеству установка. Уве-Йорген взглянул на часы. Прошло всего лишь полчаса – только несколько минут назад истек срок последнего перемирия.

Он вышел и затворил за собой, дверь. По туннелю шел быстро. В конце его, а вернее – в начале, встал, не раздумывая, на пластину люка, и она послушно опустилась, возвращая пилота к его соратникам. Они ждали его, стоя, кажется, на тех же самых местах и в таких же позах, в каких он их оставил.

Что же, очень хорошо. Станция – энергетический центр правителей этой планеты – и еще какая-то установка, неизвестного назначения, но действующая, периодически действующая – и, значит, связанная с какими-то происходящими сейчас событиями… Да, очень хорошо.

Уве-Йорген почувствовал, как горло этой маленькой цивилизации пульсирует под его пальцами. Теперь можно было диктовать условия.

Он не подумал в этот миг, сохранился ли еще смысл диктовать условия. Это не было самым важным. Важнейшим было то, что возможность диктовать условия была найдена. Уве-Йорген испытал удовлетворение, как если бы завершил какое-то нелегкое и неотложное дело.

И вдруг он почувствовал, что устал. Очень устал.

Он повернулся к Питеку и Георгию и улыбнулся им.

– Хочу спать, – сказал он. – А вы? Нам предстоит поработать на славу. Надо набраться сил.

Они кивнули – Георгий невозмутимо, Питек резко, словно в нетерпении.

Рыцарь посмотрел на гладкий пол.

– Честное слово, я готов уснуть прямо здесь.

Он сел на пол, потом растянулся, положил автомат рядом, закинул руки за голову.

– Ложитесь, – сказал он. – Мы в надежном укрытии.

– Они могут добраться сюда, – предостерег Георгий.

– Тем хуже для них, – ответил Уве-Йорген.

И они уснули под ровное гудение станции, в маленькой камере которой бушевал солнечный жар.

Они проспали около часа, потом осаждающие подорвали наружный люк корабля. Глухой, сильный звук и сотрясение пола заставили Уве-Йоргена открыть глаза. Это мог быть только взрыв. Он покосился на своих. Они подняли головы, но, видя, что он спокоен, сразу же заснули снова.

Он полежал неподвижно. В зале станции было по-прежнему светло. Георгий дышал рядом, положив голову на руки, повернувшись лицом вниз. Питек лежал в сторонке. Установка успокоительно жужжала. Уве-Йорген поднес к глазам руку с часами. Шесть. Значит, взорвали все-таки. Дураки. Вот уж поистине – усердие не по разуму…

Он осторожно поднялся, подошел к овальной двери – единственному выходу, – приотворил, прислушался.

Если затаить дыхание, можно было уловить отдаленный скрежет металла. Значит, расчищают ход после взрыва.