Владимир Михайлов - Властелин

Чем к кому? Эта мгновенная мысль заставила ее умолкнуть, не договорив. И в самом деле: кто она? Случайная женщина на одну, на две ночи? Именно так получалось. У нее ведь не было таких намерений. Просто — той ночью как-то само собой получилось. И он показался ей близким и надежным. А она ему?

— Хен, скажи…

И снова запнулась. А хотела спросить именно об этом: «Кто я тебе?».

— Я слушаю, Леза.

В голосе его больше не ощущалось улыбки.

— Скажи, что ты собираешься делать дальше?

— Завтра?

— Завтра, и… ну, потом.

Он помолчал, вздохнул и сказал:

— Пока не знаю.

«Это он обо мне», — подумала она, и ей захотелось заплакать и попросить, чтобы он не бросал ее.

— Не знаю, — повторил он медленно, задумчиво. — Понимаешь ли, то, что мне вдруг стало ясно, переворачивает наши представления об истории. Мы ведь считали, что все, что сказано в легендах об избранности Ассарта и о надмирном значении Сомонта и даже именно Жилища Власти — все это плод воображения, продукт фантазии… А ведь там говорится буквально вот что: «Пока есть Ассарт, есть мир жизни и мир звезд». Ну, мы считали это обычным центризмом первичной цивилизации, которая именно себя и место своего обитания почитает срединой мироздания. Но в легендах — в подлинниках — не сказано, что Ассарт — центр. Вернее, сказано иначе: что он — ключевой камень небесного свода. И если уничтожить его, выбить — обрушится свод. Характерно для воззрений той поры, правда? Мол, небосвод тверд и может обрушиться. Все так. Однако в том же своде, только в более ранней легенде, сказано, что Ассарт «Пришел из пустого мира в мир звезд, и утвердил свое место здесь». Понимаешь? То есть, представления о звездном мире существовали уже тогда, а значит, звездный свод нельзя воспринимать буквально, а лишь как образ…

Наверное, он мог бы говорить на эту тему и действительно до самого утра. Но Лезу сейчас волновало не это.

— Значит, завтра и потом ты будешь размышлять на эту тему?

— Что? — Он молчал несколько секунд, словно собираясь с мыслями. — Да, конечно. Я понимаю, тебя не это волнует. Но ведь я, собственно, об этом и начал: можно, например, возвратиться в Жилище Власти, чтобы сказать: властители и коллеги, не нужно искать историю в чужих мирах, нужно реставрировать свою — как старую, от времени и грязи почерневшую до неразличимости картину, и она засияет небывало! Но кому я это скажу? Властелина нет. Твоего Изара.

Наверное, не надо было ему называть это имя — такая мысль посетила его с запозданием.

— То есть, — торопливо проговорил он, — я не имел в виду…

— Имел, имел, — сказала Леза усталым и каким-то безразличным голосом. — Да, моего. И его ребенка ношу под сердцем. И никуда не денусь от этого. Ладно, Хен. Давай спать. Я тут лягу, на диване. А ты где?

— Да найду что-нибудь по соседству, — сказал он невесело. — Вообще-то я и на полу могу. Приходилось в свое время.

— Тогда спокойной ночи. Только не проспи утром.

— Нет, я встаю рано. Я утренний работник. Послушай, Леза…

— Да?

— Ты напрасно. Я ведь в самом деле не хотел сказать…

— Если я кому-то по-настоящему, всерьез нужна, — сказала она напряженно-сдержанным голосом, — то он не остановится и из-за десятка Изаров, и десятка детей от них. Если нужна я, а не мое жизнеописание.

— Да ведь ты же сама говорила, что он для тебя…

— Мало ли что я говорила. Надо уметь слушать. Все! Все об этом. Я и в самом деле хочу спать.

— Ну, спи, — сказал он. И действительно встал и вышел из комнаты.

Дурак. Набитый.

Хотя может быть — так и лучше. И пусть живет со своими легендами. Такое она могла простить одному-единственному человеку. А больше никому.

Что же будет завтра?..

Леза уснула, так и не найдя ответа на этот вопрос. Хорошо, — подумала она, засыпая, — если бы завтра началось с завтрака…

Но завтра началось иначе.

Войска Коалиции двинулись на штурм Сомонта с яростью людей, по существу, уже одержавших победу и отделенных от окончания войны лишь бессмысленным упорством побежденных. В некоторых местах, там, где оборону держали полки, сформированные из резервистов, атакующим удалось сразу преодолеть окраины и углубиться в улицы четвертого городского цикла. В районах, где нападавшим противостояли гвардейские части, продвинуться не удалось, и бой там постепенно принимал позиционный характер. Но лишь на одном участке, где сражались Черные Тарменары Жемчужины, десантники Коалиции были отброшены и вынуждены перейти к обороне.