Джеймс Типтри-мл. - «Если», 2000 № 08

Однако это совершенно не значит, что замысел и в самом деле был плох. Был хорош — в свое время. Но оно прошло; успел измениться автор, изменился мир. А замысел остался, естественно, прежним, никаких превращений не произошло. Начни я писать тогда, когда он возник, книга получилась бы. А фактически за него взялся уже другой автор.

Хотя бывает и так: проходит еще время — и замысел снова оживает. Он сам жил какой-то своей внутренней жизнью и на каком-то новом повороте снова просится на бумагу — или на винчестер, если угодно.

Нечто подобное произошло и не с замыслом уже, но с готовой повестью, о которой я сказал выше. Прошло три года с лишним, и я вдруг понял, что повесть, перестав быть современной, не умерла, но перешла в другой разряд: стала как бы исторической, поскольку многие характерные черты того времени были в ней запечатлены и сохранились, сатирическая же и публицистическая составляющие замысла не устарели. Я решил, что можно снова предлагать ее. В московском издательском мире я был, в общем, человеком посторонним — связей, знакомств у меня не возникло, и я понимал, что войти в него будет делом нелегким. Хорошо, что это мнение оказалось в немалой мере ошибочным. Уже появились частные издательства, заинтересованные в фантастике. Начинали они, как правило, с переводов, но достаточно быстро пришли к выводу, что можно издавать и отечественную фантастику. К счастью, не повторилась ситуация, создавшаяся в кинематографе, где Голливуду удалось придушить российское кино если и не до смерти, то, во всяком случае, до серьезного расстройства здоровья. Читатель оказался большим патриотом, чем зритель. И это дало новые возможности многим, в том числе и мне.

Неожиданно для самого себя я получил из Нижнего Новгорода от издательства «Флокс» приглашение приехать для переговоров и принял его, не задумываясь: финансовое положение мое тогда было критическим. Договорились о переиздании «Сторожа…» и «Тогда придите…», я же пообещал написать третий роман этого цикла. Обещание выполнил. А поскольку для нужного объема следовало дать еще что-то, предложил им «на подверстку» две повести — в том числе и «Суету». Она вошла в получившийся четырехтомник.

«Флокс» был фирмой многопрофильной, издательская деятельность для него являлась далеко не основной и довольно скоро прекратилась. Но успело возникнуть другое издательство, «Параллель», которое выпустило мою книгу «Восточный конвой», составленную из двух повестей: написанной раньше (и вышедшей даже отдельной книжкой в Москве) «Ночь черного хрусталя» и второй, давшей название всей книге. Еще до того я сдал рукопись второй повести в издательство ЭКСМО, тоже обратившееся к русской фантастике. Оттуда буквально на следующий день после заключения договора с «Параллелью» мне позвонили, сказали, что повесть возьмут. В соглашении с «Параллелью» не было оговорено, что они приобретают копирайт на какой-то срок, и ЭКСМО сочло, что имеет полное право использовать этот текст. Они издали книгу даже раньше, чем нижегородцы, хотя у последних была хорошая фора.

С тех пор я поддерживаю связь с ЭКСМО. С 1996 года по сей день у меня там вышло восемь книг, из них только две — переиздания. И две повести появились за эти годы в журнале «Если». Иными словами — по интенсивности работы последние пять лет намного опередили все предыдущие.

Но интересно порассуждать вот о чем. Лет тридцать мы полагали, что, наряду с поэтами, представляем собой своего рода «силы быстрого реагирования»: мы первыми чувствовали начинающиеся или только предстоящие общественные сдвиги и пытались (с переменным успехом) предупредить о них на языке, понятном нашим читателям, но не всегда доступном для тех, «кому ведать надлежало». Мы не сомневались в собственной социальной значимости.

С падением государственной монополии на печать это наше качество оказалось ненужным. Фантастика поневоле перестала быть тайнописью. Она стала восприниматься буквально. Форма превратилась в содержание. Вместо прорицателя перед зрителями появился иллюзионист.

(Я намеренно не сказал «со свободой печати». Ее не было, и в наступающем веке тоже не будет. И у нас, и нигде. Просто сменились хозяева, изменился вектор задач. Но все же — когда хозяин всему один, не остается ни единой степени свободы, когда их больше одного — такие степени возникают, хотя и не абсолютные. Степень свободы автора прямо пропорциональна числу издателей.)

Впрочем, это относится не только к «массовой» литературе — приключенческой, детективной, фантастической, — но и к так называемому «основному руслу». Все последние годы там оценка тоже происходит — похоже, по принципу, кто ловчее протанцует на ушах.