В таком случае небеса просто превратятся в ад, вот и все!
Дни перед Рождеством прошли серо и буднично, ничем не примечательные. Рождественские огни, желтые, красные и зеленые, перемигивались вдоль Мерчантс-стрит. Лампы в виде головы Санта Клауса горели на перекрестках, светофоры были украшены гирляндами серебристой мишуры.
Отец наконец устроился на работу. Теперь он три дня в неделю работал приказчиком на складе у “Большого Поля”.
В один прекрасный день Луженая Глотка обозвала меня дубиной стоеросовой шесть раз кряду. В довершение всего она вызвала меня к доске и попросила рассказать классу, что я знаю о простых числах.
Я ответил, что ни к какой доске не пойду.
— Кори Мэкинсон, немедленно встань и выйди к доске! — заорала она так, что задребезжали стекла.
— Нет, мэм, — спокойно ответил я. За моей спиной радостно засмеялась Демон, почуявшая новый поворот в нашей борьбе с миссис Харпер. — Поднимайся. Сейчас же. Сию. Минуту! — Физиономия Луженой Глотки начала наливаться кровью. Я потряс головой:
— Нет.
Через мгновение Луженая Глотка налетела на меня словно буря. При всей своей массе она двигалась гораздо проворней, чем я мог себе представить. Она сгребла мой свитер обеими ручищами и рывком вздернула меня вверх, да так резко, что мои колени ударились о крышку стола, и их пронзила острая боль, от которой в голове разорвалась огненно-белая вспышка.
С Дэви Рэем, канувшем во тьму, и со всей бессмысленностью слова “вера”, звеневшими в моем мозгу и терзавшими меня будто острые шипы, я бросился на нее.
Я наотмашь ударил ее. Прямо в лицо. В тот момент лучше прицелиться я просто не мог. С носа Луженой Глотки слетели очки, от изумления она издала странный каркающий звук. Злость моя испарилась, но дело уже было сделано.
— Ты ударил меня, как ты смел! — завопила Луженая Глотка и, схватив за волосы, принялась таскать из стороны в сторону. Потрясенный класс в абсолютном молчании взирал на происходящее; то, что я себе позволил, было чересчур даже для моих одноклассников. Я же, ступивший в сумеречную зону мира мистики, в ту пору ничего еще не знал. Луженая Глотка влепила мне оплеуху — и я грохнулся на парту Салли Мичам, едва не сшибив ее со стула. Схватив меня за шиворот, Луженая Глотка, вереща как резаная, поволокла меня к двери и — в кабинет к директору.
Дальнейшее легко предугадать: по телефону срочно были вызваны в школу мои родители. Мало сказать, что они были напуганы моим поведением. Мне запретили появляться в школе в течение трех дней, а кроме того, наш директор — маленький и щуплый человечек, похожий на птичку, с очень подходящей ему фамилией “Кардинал” — приказал мне, прежде чем я переступлю порог класса, принести письменное извинение перед миссис Харпер и передать ему лично. Мое письменное извинение должно было быть подписано обоими родителями.
Глядя мистеру Кардиналу прямо в глаза, в присутствии собственных родителей, я отчеканил, что меня могут исключить из школы хоть на целых три месяца или выгнать вообще, но никаких извинений миссис Харпер я писать не стану, потому что мне надоело, что меня каждый день называют дубиной стоеросовой, а кроме того, мне до смерти надоела математика и вообще тошнит от всего происходящего.
Отец поднялся со стула.
— Кори? — поражение спросил он. — Да что с тобой творится?
— Никогда еще в истории этой школы ни один ученик не посмел ударить учителя! — пропищал мистер Кардинал. — Я не знаю к” единого случая! Этого мальчика нужно хорошенько высечь, чтобы он запомнил урок на всю жизнь!
— Мне тяжело это говорить, — подал голос отец, — но я полностью с вами согласен.
По дороге домой я попытался еще раз все объяснить родителям, но они, меня не слушали. Они просто не слышали моих слов. Отец сказал, что для того, что я сделал, нет прощения, а мама добавила, что ей в жизни еще не было так стыдно. Поэтому я замолчал в молчал всю дорогу, а за моей спиной в кузове пикапа погромыхивал Ракета. Порка действительно была произведена собственноручно отцом. Все произошло быстро, но довольно болезненно. Тогда я еще ничего не знал, что за день до случившегося отец получил от босса разнос за то, что перепутал этикетки с ценой на коробках с конфетами к Рождеству. И я, конечно, ничего не знал о том, что босс моего отца в “Большом Поле” был на целых восемь лет его младше, при этом гонял на красном “буревестнике” и обращался к моему отцу запросто “Томми”.
Порку я вынес без единого звука, но, оказавшись у себя в комнате, бросился лицом в подушку и разрыдался.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу