Роберт Силверберг - Другие тени Земли

Именно так Лиза рассказывала ему об их жизни.

Прогулки, которые они совершали… хорошие времена… плохие времена… посещение гостей, друзья, их мечты… все это она описывала так живо, как только могла, и он запоминал каждый анекдот, стараясь снова сделать все это частью себя. Впрочем, он знал, что это бесполезно. Он узнавал очертания, а не содержимое. Хотя это было все, на что он мог надеяться.

Он вдруг почувствовал себя смертельно уставшим.

Он спросил Камакуру:

— Есть что-нибудь новое из парка? Говорят, эти наркотики действительно в руках Халдерсена?

— Похоже, так и есть, Тим. Я слышал, они схватили того типа, который отравил водопровод и напичкали его же амнезификаторами.

— Пора убирать оттуда Халдерсена, — сказал Брайс.

Камакура покачал головой:

— Нет еще. Полиция опасается любых действий в парке. Там все готово взорваться.

— Но если эти снадобья попали…

— Давай я позабочусь об этом, Тим. Слушай, почему бы вам с Лизой не пойти домой отдохнуть? У тебя с четверга не было ни минуты отдыха.

— Так ведь ни у кого…

— Ерунда. У всех были какие-то передышки. Теперь твоя очередь. Через худшее мы уже прошли. Расслабься, выспись, займись любовью. Узнай свою прелестную жену.

Брайс покраснел.

— Я лучше побуду здесь, пока не почувствую, что мне действительно можно уйти.

Нахмурившийся Камакура вышел переговорить с командором Браскетом. Брайс вперился в экраны, пытаясь разобраться в происходящем в парке. Минуту спустя к нему подошел Браскет.

— Доктор Брайс!

— Да?

— Вы освобождаетесь от обязанностей до среды. Возвратитесь, когда зайдет солнце.

— Минутку…

— Это приказ, доктор. Я Председатель Комитета Общественного Спасения, и я приказываю вам покинуть больницу. Вы ведь не будете нарушать приказ?

— Послушайте, командор…

— Идите! Не возражать! Это приказ.

Брайс пытался протестовать, но он слишком устал, чтобы бороться. В двенадцать часов он уже ехал домой с разламывающейся от усталости головой. Лиза сидела за рулем. Он молча сидел рядом с ней, стараясь вспомнить их совместную жизнь. Без толку.

Она уложила его в кровать. Он не мог сказать, сколько он проспал, но проснувшись почувствовал ее рядом — теплую и бархатистую.

— Приветик, — сказала она. — Вспомнил меня?

— Да, — солгал он ей. — Да, ну конечно же!

Мюллер проработал всю ночь и закончил каркас до рассвета. Он немного соснул и рано утром принялся наносить внутренние слои громкоговорящей краски — тысяча динамиков, размером чуть больше молекулы каждый, в квадратном дюйме — с помощью которой скульптура обретала свое звучание. Когда это было сделано, он оторвался от работы, обдумывая внешние формы, и к семи вечера был готов приступить к следующему этапу творения. Его душой овладели демоны созидания. Он забыл про еду и боялся только, что его свалит сон.

В восемь, когда он как раз преодолел инерцию предыдущей бессонной ночи, раздался стук в дверь. Стук Кэрол. Он отсоединил звонок, а у роботов не хватало ума постучать. Он с трудом открыл дверь и увидел Кэрол.

— Ну так что? — спросил он.

— Так что я вернулась. Так что все позади…

— И что же дальше?

— Можно мне войти? — спросила она.

— Наверное. Я работаю, но проходи.

— Я разговаривала с Питом, — сказала она. — Мы оба решили, что я должна вернуться к тебе.

— Ты не очень-то последовательна. Тебе не кажется? — спросил он.

— Я принимаю все так, как есть. Когда я потеряла память, я пришла к тебе. Когда я все вспомнила, я почувствовала, что должна уйти. Я не хотела уходить. Я чувствовала, что должна уйти. Это две разные вещи.

— В самом деле, — согласился он.

— В самом деле. Я вернулась к Питу, но мне не хотелось с ним оставаться. Мне хотелось к тебе.

— Я ударил тебя и прокусил тебе губу. Я швырнул в тебя вазу работы Минга.

— Не Минга, а К-Анг-Си.

— Извини. С моей памятью еще не все в порядке. Так или иначе, я совершал пренеприятнейшие поступки, и ты ненавидела меня до статочно сильно, чтобы решиться на развод. Зачем тогда ты вернулась?

— Ты был вчера прав. Ты совсем не тот, кого я ненавидела. Ты старый Пауль.

— Даже если ко мне вернется память об этих девяти месяцах?

— Даже тогда, — сказала она. — Люди меняются. Ты прошел сквозь ад и вышел с той стороны. Ты снова работаешь. Ты перестал быть угрюмым, гадким, замкнутым. Мы отправимся в Каракас или куда ты захочешь, ты начнешь работать и расплатишься со всеми долгами, как ты и говорил вчера.