Юрий Никитин - Мегамир

— Выбираете место для нового города? — раздался над ухом зычный голос.

Кирилл подвинулся, давая место на мостике Ногтеву, хотя на площадке мог поместиться весь экипаж, включая ксерксов. Ногтев щурился от солнца, в его глазах была насмешка, понимание, предостережение.

— Тогда уже для столицы, — ответил Кирилл в тон. — Чего мелочиться? Любой участок годится.

— Конечно. Даже в самом безводном районе, где люди не живут, нам хватило бы ресурсов для жизни. Энергия от фотоэлементов, вода из росы...

— Безжизненных районов нет?

— Разве что в Антарктиде... Да и то отсрочка на время. Впрочем, среднеклиматическую полосу осваивать и заселять десятки тысяч лет! Даже если перенести сюда все население Земли, предложить самый дикий прирост...

Ногтев поинтересовался словно невзначай:

— Полагаете, прирост населения увеличится?

— Обязательно. Одним ребенком ограничиваются не по случаю занятости родителей, что бы там не говорили брехливые демографы. Прокормить трудно! На каждого ребенка нужно еще одну зарплату... А здесь даже родителям не надо думать о хлебе.

Ногтев смотрел на него с веселым интересом:

— Кирилл Владимирович, я вас не узнаю! Всегда такой точный, выбирающий слова... э-э... отточенные термины, семь раз отмеряющий, прежде чем притронуться к ножницам! Да вы ли это?

Кирилл ответил с неудовольствием:

— Ну... специалисты клянутся, что все репродуктивные функции сохранены.

— Кирилл Владимирович, вы ведь ученый. Во всяком случае были ученым, который верит только эксперименту.

— На станции одни мужчины, — напомнил Кирилл.

— А Фетисова?

— Ах да, Фетисова...

Ногтев понимающе засмеялся, глядя на обескураженного Кирилла. Фетисова настолько преуспела в непонятном стремлении быть мужчиной и лучше мужчин, что не только мирмеколог забыл о ее принадлежности к иному полу.

«Таргитай» шел над зарослями рододендрона и соснового стланца, над ковром бессмертников и хрустальных трав, над красочными лишаями на глыбах морены, над лесными ручейками, полянами, холмами, сухостоем и каменными осыпями. Даже Ногтев видел, что для жизни годится любое место. Везде может разместиться целый город, целая страна...

Неслышно поднялась к ним Саша, отрапортовала:

— Капитан, мы готовы продолжать полет всю ночь!

— Намек понял, — ответил Ногтев. — Кирилл Владимирович, вы планировали вторую посадку сделать сегодня? Для ночлега?

— Из графика не выбиваемся, — сказал Кирилл, он украдкой рассматривал Сашу, — так что можем и сегодня. Командуйте посадку.

— А куда именно?

— Просто вниз. Мы ведь проверяем выживаемость?

— Кирилл Владимирович, давайте без ухарства. А то я смотрю, вы уже перещеголяли кое в чем наших бравых десантников... Вон Саша как на вас смотрит...

Саша фыркнула негодующе. Кирилл поспешно отвел глаза в сторону:

— Мы даже в реке не утонем, если в нее попадем.

Ногтев сам уменьшил огонь в горелке. Он любил управлять подачей пропана, чувствовалась мощь. Двигатель гудел, взревывал, а этих звуков так недоставало еще с той поры, как из кабины стратосферного истребителя Ногтев пересел в директорское кресло.

Шар начал терять высоту. Верхушки мегадеревьев поднимались навстречу, проносились над гондолой, вырастая и вырастая, наконец зеленая гора пошла слева на уровне «Таргитая». Впереди вырастал новый зеленый кряж, уже различались отдельные иголки, каждая с бревно, однако Ногтев сделал маневр, шар подпрыгнул, гора проплыла внизу, затем гондола резко пошла вниз.

«Таргитай» летел в странном мире, где справа и слева на космических расстояниях высились темно-коричневые колонны, рядом с которыми Останкинская телебашня была бы камышинкой. Зелень осталась далеко вверху, здесь были только колонны, что вырастали из серого тумана, длились и длились, пока не исчезали в зеленом тумане, в котором уже и не угадывались ветки.

Они снижались быстро, воздушный поток нес их между колоннами. Ближе к земле колонны становились толще, необъятнее.

Однажды шар прошел совсем близко возле одной, это было вставшее на ребро горное плато с обязательными ущельями, разломами, холмами...

Наконец их серого тумана внизу опять выступила зелень, ветки. Пошли кустарники. Их «Таргитай» миновал быстро, дальше замелькали этажом ниже разноцветные узорные листья папоротника, еще ниже — травы помельче, победнее...

Гондола чиркнула днищем, над ухом Кирилла гулко хлопнуло, прозвенел вопль: «В яблочко!». Страшно дернулся пол. Гондола несколько раз перевернулась, замерла на привязи. В Большом Мире все было бы всмятку, здесь же как ни в чем ни бывало, прилипли к иллюминаторам. Наконец Кирилл на правах эксперта распахнул люк.