Анна Голоусикова - Мастер своего дела (сборник)

— Считай сам — минута у меня стоит сорок «ёлок», в день около пятисот рабочих минут, минус двадцать процентов Санычу, и умножай на тридцать — работаю я без выходных. Сорок-пятьдесят тысяч «ёлок» в месяц.

— Годовая зарплата хорошего специалиста! — поразилась Настя. — Гавра, а ты говорил, что его не ценят!

— Не все измеряется в деньгах, — смутился он. — Где мировая слава? Именно ее мы ему и предлагаем!

Естественно, за день подготовиться бы не получилось — выяснилось, что должен быть какой-то начальный заезд для определения, кто выйдет со старта первым.

Три дня до гонки я доводил мотор до идеала: по моим эскизам вырезали из полиуретана подушки двигателя в количестве четырнадцати штук — плюс двойной комплект запасных; нацепили «рубашку» кондиционера, затащили «хвостом» в кабину, одновременно перебирая всю подвеску и перетачивая кардан.

Восемь слесарей и механиков крутились вокруг меня, не подвергая сомнению команды и советы. Гавра занимался доводкой внешнего вида, прямо в боксе вырезая из ажурных карбоновых пластин куски кузова. В предпоследний день машину покрасили, вставили стекла, установили ее на колеса с максимально допустимыми, девятнадцатыми дисками.

Затем мы полетели в Суоярви. Люди — на одном вертолете, машина, закрепленная снизу, — на другом. Я во время полета спал, а когда проснулся, то обнаружил, что тело сидит, а вот голова моя покоится на груди у Насти.

Такого внутреннего шока я не испытывал с момента, когда умер отец. Сразу куча мыслей взорвала мозг, и ни одна из них не была связана с возбуждением — просто я вдруг осознал, что двадцатитрехлетней девушке шестнадцатилетний пацан кажется почти ребенком — и именно поэтому она не стала меня будить или отодвигаться.

Она не воспринимает меня серьезно — первая по-настоящему интересная мне девушка. Надо просто доказать ей, что я — единственный в своем роде, сильный и целеустремленный.

Квалификацию прошли вообще без проблем — Гавра оказался не просто опытным водителем, за рулем он был настоящим богом. Через канавы и кустарник «Тёркин» — так назвали в рабочем варианте машинку — проходил вальяжно даже на сорока.

Оказались шестыми из тридцати двух машин. А в ночь пошел основной заезд.

— Сука! Куда прешь! — выскочил из-за дерева под колеса какой-то придурок с камерой.

Гавра легко объехал его, колесо нырнуло в яму, но подвеска сработала четко.

— Одна из подушек двигателя уходит, надо поправить.

В самом начале мы обогнали двоих — «Додж» менял все четыре колеса, «Джип» попытался срезать по болотцу и теперь медленно, но верно враскачку выползал на твердь.

Потом нас обогнала «Хонда», затем нагнал «Джип». От лидеров, судя по планшетке, мы отставали все сильнее, зато сзади мощно напирали конкуренты.

— Километров сорок пройдем? — Гавра перекатывал в губах незажженную сигариллу.

— И семьдесят пройдем, но чем дальше, тем сложнее будет вправлять.

Остановились, за четыре минуты поддомкратили двигатель и вправили подушку. «Джип» ушел вперед, толпа сзади приблизилась — трогаясь, мой пилот ругнулся, выплюнув обмусоленную сигаретину.

Ночью идти по пересеченной местности — удовольствие не из приятных. На второй сотне километров заскрипело что-то сзади.

— Задний мост, так его разэтак, надо было козловский брать. — Гавра со злости выжал газ, на электронном спидометре цифры стремительно побежали вверх — до восьмидесяти.

Через минуту схватили приличную яму, затем чуть не перевернулись на незаметном корне в грязи.

— Сбрось скорость, — попросил я.

— Ща, «Джипа» нагоним…

Но обошли первой «Хонду» — она лежала на боку, рядом, показывая жестами, что все в порядке, стояли пилот и штурман. Чуть сбросили скорость, вывернули колеса и едва не взлетели на поваленной сосенке.

— Нам же главное не победа, главное — дойти до финиша? — тихо поинтересовался я.

— Я так не умею. — Гавра нервно облизывался, поминутно закусывая и отпуская нижнюю губу. — Если гонка — то надо идти к финишу на максимуме.

Уже под утро, мягко проваливаясь на выложенной досками гати, заглохли в середине болота.

— Что случилось? Почему не предупредил? — зловеще спросил меня Гавра. По глазам я понял — может ударить.

— Я посмотрю.

Домкратить «Тёркина» в такой ситуации было нереально — и я, сняв куртку, нырнул под машину, с головой уйдя в холодную жижу. Вынырнул за бампером, в подкапотном — благо, место позволяло.