Владимир Осинский: Астропилот Ронг Третий

ОСИНСКИЙ ВЛАДИМИР ВАЛЕРИАНОВИЧ

АСТРОПИЛОТ РОНГ ТРЕТИЙ

КРИСТАЛЛ ПЕРВЫЙ.

ГИБЕЛЬ "ЭФЕМЕРИДЫ"

Все, о чем расскажут эти кристаллы, началось с гибели "Эфемериды". Впервые в жизни я летел на межзвездном корабле не пассажиром, а в составе экипажа.

С одной стороны, должность третьего пилота числилась в штатном расписании корабля, и я, стажер университета космических сообщений Ронг Третий, занимал эту должность вполне официально. С другой-делать мне было ровным счетом нечего, потому что "Эфемерида", при своих малых размерах, была космическим лайнером высшего класса - с полностью автоматизированным управлением. С нею мог бы управиться даже ребенок, способный разобраться в надписях на панели. Поэтому сразу же после старта на Земле командир "Эфемериды" сказал мне совершенно честно, хотя и не без сочувствия в голосе:

- Придётся немного поскучать-тут ведь и для меня со Вторым дела в обрез... Впрочем, рекомендую заняться пассажирами.

Я не обиделся на это предложение. Обязанности космостюарда сложны и ответственны - правда, такими они становятся лишь в случае, если возникнет аварийная ситуация. Но подобных ситуаций в хронике космических сообщений. не фиксировалось уже восемьдесят три года.

Между прочим Ронг Третий-имя, кое к чему обязывающее. Говорят, в глубокой древности у людей был обычай нумеровать своих вождей. Потом он забылся. Когда же прошло порядочо времени с начала эры освоения космоса и появились астролетчики-дети и внуки первых, таких, как Гагарин и Армстронг, этот обычай возродился-правда, в измененном виде. Конечно, отнюдь не все поколения граждан Общества наследовали профессии своих отцов и дедов. Между мною и Ронгом Первым, например, лежит пропасть почти в два века. Однако обычай остался в силе, и я горжусь своей принадлежностью к династии Ронгов, хотя астролетчиков в наше время не меньше, чем, скажем, рабочих службы космической санитарии.

О Ронге Первом я знаю мало-и все же больше, чем о Втором, погибшем во время старта опытного образца новой ракеты больше ста лет назад. Ронг Первый мечтал открыть внеземную цивилизацию. Он участвовал в четырех межзвездных экспедициях и умер своею смертью, тихо и торжественно-просто остановилось на половине удара старое сердце. У меня хранится кристалл, на котором записаны его слова, сказанные незадолго перед концом. Ронг Первый завещал его тому из потомков, кто тоже станет астролетчиком. Я помню завещание наизусть. Вот оно:

"Придет время, когда внеземные контакты человечества превратятся в одну из составных частей его существования. Утверждать обратное значит основываться на тезисе о некоей исключительности Земли, то есть значит, по существу, впадать в религиозность. Все попытки обосновать не только теоретическую, но и практическую невозможность нашей встречи с братьями по разуму, в том числе и человекоподобными, ни что иное, как проявление косности и подсознательного или осознанного страха перед новым, ломающим рамки привычных представлений, а поэтому грозным. Новое-всегда грозно, ибо оно несет с собой гибель старому. Мечта человека о великом Контакте сбудется. Это вопрос времени, проблема обнаружения новых возможностей. Иными словами, это чисто технический вопрос".

Как видите, Ронг Первый умел верить. Мне кажется, я унаследовал эту его черту. Во всяком случае, я тоже верю, что время Контактов непременно наступит, хотя, казалось бы, весь ход освоения Космоса доказывает противное... Впрочем, вернусь к "Эфемериде", которую я успел полюбить, несмотря на двойственную роль, выпавшую мне в ее последнем рейсе.

Я последовал совету командира-занялся пассажирами. Вероятнее всего, это получилось не потому, что я так решил, а в силу самой моей природы. Недаром Сель утверждала, что при моей общительности я способен найти общий язык с самым нелюдимым представителем хищной флоры планеты СИ-5... К чему это я вспомнил о Сели? Кажется, все было решено раз и навсегда... Вот и хорошо. Вот и хватит..

На "Эфемериде" летели семь пассажиров, но двое изъявили желание остаться в анабиозе до конца путешествия. Поэтому мне досталось всего пятеро подопечных, из них одна женщина. Прежде чем приступить к обязанностям добровольного космостюарда, я использовал служебное положение третьего пилота и внимательно познакомился с картотекой. Пожалуй, на борту такого совершенства, как "Эфемерида", картотека была сплошным анахронизмом. К чему изучать подноготную пассажиров, если гарантирована стопроцентная безопасность полета? Тем более, что уж совершенно исключена ситуация, когда, как при аварии в древней шахте или на подводном корабле, знание людей помогало предотвратить панику, которая подчас страшнее самой опасности. Знакомясь с картотекой, я размышлял над тем, что человечество куда более расторопно в области технического прогресса, нежели когда речь идет об отказе от устаревших правил и всякого рода регламентации.