Ф. Гвинплейн Макинтайр: «Если», 2002 № 11

Вот почему мы видим Смедли Фейвершема на любимой кушетке в его голографической игротеке в 2397 году: прямо перед ним в воздухе подвешена небольшая червоточина, чей дальний конец соединен с пространственно-временным нексусом, принадлежащим Северной Атлантике апреля 1912 года. Осталось несколько часов до того, как «Титаник» и роковой айсберг столкнутся друг с другом.

Смедли Фейвершем был занят тем, что трудолюбиво пулял гравитонами сквозь червоточину, пытаясь поразить айсберг на расстоянии и нагрузить его таким количеством избыточной массы, что плавучая гора потонет прежде, чем гигантский корабль доплывет до нее.

Но что-то все время получалось не так. Дабы снабдить проклятый айсберг необходимым и достаточным количеством гравитонов, следовало вычислить его точное положение в континууме пространства-времени, равно как и его точную скорость в течении, проходящем через Северную Атлантику, причем одновременно. Однако стоило лишь Смедли Фейвершему закончить расчеты пространственных координат, как скорость айсберга моментально изменялась! И наоборот, определив его скорость, он вдруг замечал, что айсберг находится в совершенно ином месте.

Внезапно на Смедли Фейвершема снизошло озарение, и он пришел к обоснованному выводу, что массивный объект, столкнувшийся с «Титаником», вовсе не айсберг, а ГЕЙЗЕНБЕРГ! [2] Вернер Гейзенберг — знаменитый немецкий физик-теоретик, который в 1927 г. сформулировали т. н. принцип неопределенности для микрочастиц, обладающих волновыми свойствами, ни при каких обстоятельствах невозможно измерить одновременно абсолютно точно и координаты, и импульсы таких частиц. Точно определенным координатам частицы соответствует полная неопределенность в значениях проекций ее импульса, и наоборот. То есть самый жуткий кошмар навигации, имеющий обыкновение хаотически перескакивать на любую из множества темпоральных линий, что надежно обеспечивает неприятностями зазевавшегося хрононавта…

Смедли глубоко задумался. Можно было, конечно, перенести весь базар-вокзал на альтернативную хронолинию, где «Титаник» благополучно минует абсолютно все айсберги, но зато взамен на него свалится метеорит. Или можно было изменить ход истории таким образом, чтобы «Титаник» весной 1912-го благополучно объявился в гавани Нью-Йорка, хоть и без единого человека на борту, так как всех пассажиров и команду по пути похитили инопланетяне… желательно те же самые, что уже проделали подобный фокус с «Марией-Селестой».

Да, сказал себе Смедли, когда у тебя под рукой несметное число альтернативных линий, возможностям воистину нет предела…

Пока Смедли Фейвершем продолжал обдумывать свои пути, посреди его игротеки сформировалась вторая червоточина, заметно крупнее и гораздо турбулентней его собственной. Когда горизонт событий новой червоточины плавно расширился, маленькая червоточинка Смедли робко поджала хвостик и мигом испарилась, словно чихуахуа при виде ротвейлера. Скудная горстка ее парадоксальных квантов разлетелась во все стороны, однако этих беглецов отловила и втянула в себя большая червоточина, усилив тем самым собственный парадоксальный коэффициент.

— Это чья червоточина? — громко вопросил Смедли. — Не я ли сам решил вернуться из Будущего, чтобы навестить в Прошлом себя самого? Если это так, и на другом конце червоточины тоже я сам, тогда я просто вне себя… от ярости, я имею в виду! Однако же нет, эта штука не похожа ни на одну из моих собственных, слишком уж аккуратно сплетена… Стало быть, кто-то решил меня навестить, но кто? Кому могла понадобиться такая огромная червоточина? Дьявольщина, ее горизонт событий уже сожрал большую половину моей игротеки и продолжает расширяться! Да какого черта…

— СМЕДЛИ ФЕЙВЕРШЕМ! — прогремело глубокое контральто, слишком хорошо ему знакомое, и вся кровь Смедли Фейвершема моментально заледенела в его жилах. Трясущимися от страха руками он едва успел напялить брюки, накинуть рубашку и завязать широкий пояс (мы не станем здесь обсуждать, почему ему нравилось проводить время дома в нижнем белье).

Червоточина тем временем расширилась еще на один наноскок, и через ее очерченное вихрем отверстие выступила наружу Смедли-Фейвершемова Антиматерь. Это была очень большая женщина крайне грозного вида, так что и явиться она могла только через очень большую и грозную на вид червоточину.

— Ка-а… ка-а… ка-ак приятно снова увидеть тебя, дорогая тетушка, — проблеял Смедли Фейвершем.