Майк Резник - «Если», 2002 № 04

Кстати, и книга, о которой пойдет речь ниже, вернее, ее «Пролонгированный пролог», начинается сильно искаженной цитатой из классики. «Инопланетянин был добрый, местами красивый. Глазки да лапки, глазки да лапки — веселенький такой». Узнал бы себя Гоголь в этом отрывке? Едва ли.

Однако чужие книги — не единственный источник вдохновения для авторов нового поколения. Написав «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи…», бессмертная поэтесса, по счастью, не задумалась, откуда в таком случае произрастает проза. Да и не было во времена Ахматовой книг, чьи сюжеты навеяны текстами рок-баллад, кинофильмами и компьютерными играми.

Ну, киноновеллизацию мы трогать не будем, а вот об играх и их беллетризации поговорим.

Зачем увековечивать на бумаге эфемерное многобитовое образование? Чтобы пополнить армию своих поклонников игровыми фанатами? Чтобы в умах читателей прочно ассоциировать свое имя с игрой и, проходя мимо подвала с прилипшими к мониторам подростками, иметь возможность снисходительно обронить: «A-а, ролевики…» Или для того, чтобы таким образом выразить свою благодарность игре за приятно проведенные вместе дни, а то и — ох! — бессонные ночи?

Мы оставим без внимания книги, напоминающие скрупулезно запротоколированную сохранялку или инструкцию по прохождению квеста, и сосредоточимся на тех, в которых осталось еще место для разгона и взлета авторской фантазии. За примерами далеко не пойдем. Тут и Сергей Лукьяненко с его аТановой и Диптаунской дилогиями. И бессменный «Часовой Армагеддона», он же «Разводящий Апокалипсиса» Сергея Щеглова (думается, третья книга будет называться «Дневальный по Вселенной»). И конечно же, «Враг неведом» Владимира Васильева. Помните? «Их было только восемь. Восемь крепких бесшабашных парней, которым все равно было с кем воевать — с террористами, с мафией или… с инопланетянами».

А теперь зададимся новым вопросом. Зачем некоторые авторы пишут заведомо третичные произведения?

Мало того, что по мотивам игры, так еще и такой, чье поле уже перепахано предшественниками вдоль и поперек. Согласитесь, эта осетрина не тянет и на вторую свежесть.

Хотите пример? Получите! Дебютная книга Игната Валерьева «Зачистка базы», издательство «Новая Космогония».

Вот как начинается первая глава. «Их было только восемь. Восемь простых добродушных технарей, которым все равно было чем заниматься — продувать вакуумные трубки, подстраивать частоту импульсного генератора или снимать тонкую кевларовую стружку лазерным фуганком…»

Стоп! — скомандует себе в этом месте читатель, уж не пародия ли это? И ошибется. Поскольку, не считая заключенного во фразе реверанса (если не сдержанного кивка) в сторону Васильева, иных ссылок на «Враг неведом» в романе нет. А пронизывающий 450 страниц текста тонкий юмор до уровня стеба не опускается.

Впрочем, вся первая часть книги, озаглавленная как «Стачка», отнюдь не вопиет ни о третичности романа, ни о его принадлежности к жанру боевика, да и к фантастике вообще. Сразу за прологом о похождениях «доброго инопланетяна», который оказывается зачитанным во время обеденного перерыва опусом пенсионера Алексеича, на сотню страниц простирается добротный производственный роман. Маленькая мастерская, созданная автором неизвестно где и когда, сплоченная бригада из семи опытных техников и молодой парень Антон, которому только предстоит влиться в коллектив. Все, как в ностальгических фильмах о трудоголиках семидесятых: бригада, норма выработки, описания технологических процессов, перемежаемые шутками, дружескими подколками и вялой руганью в адрес начальства, без которых немыслимо существование сугубо мужского коллектива. Кажется, еще немного — и зайдет разговор о добровольном отказе от премии.

Вот только технологические процессы какие-то странные, и собирают работяги на своих станках что-то не то. А мельком упомянутые автором бесконтактные линзы, которые «всем хороши, только мешают целоваться», и «Балтика № 16 Психоделическое» заставляют задуматься: в самом деле, где и когда все это?

О том, что мы уже в игре, можно догадаться по непривычной, порезанной на восемь равных кусков сюжетной линии. Автор как будто скользит по экрану курсором и активизирует поочередно то одного, то другого героя. Каждый техник получает равный квант времени, в течение которого читатель смотрит на мир его глазами. Соответственно меняется стиль повествования. Мысль афроафриканца н’Гамбо часто сбивается на этнические мотивы. Афророссиянин Гурам, считающий себя потомком Дато Туташхия, жалеет о том, что комиссован из десанта, и мечтает хоть разок стрельнуть из родного «карамултука» (предположу, что из диераптора, он тоже имеет шестигранный ствол). А близорукий Игорь, как выяснится ближе к середине книги, отчаянно картавит. И задним числом станет ясно, что его странная манера речи объясняется желанием скрыть свой порок (вот вам и роман без буквы «р»!). А тугодум Иваныч целых три кванта времени пытается припомнить, как называется греческая мелодия, звучащая из репродуктора: Сыр-таки или Сюр-таки?