Рэй Брэдбери - Сборник 11 ВОЖДЕНИЕ ВСЛЕПУЮ

– Ты, никак, заперлась?

– Ну, заперлась.

– К обеду-то спустишься, бабуля?

– Еще чего! И к ужину не спущусь. Ноги моей внизу не будет, пока на кухне торчит этот окаянный костогрыз. – Через замочную скважину поблескивал колючий взгляд, который так и буравил внучку.

– "Мусорганик", что ли? – засмеялась Лидди.

– Я слышала, что сказал письмоносец. Ни прибавить, ни убавить. В моем доме львам не место! Вот, слушай! Муженек твой балуется.

Под лестницей ревел "мусорганик", перемалывая объедки, кости и всякую всячину.

– Лидди! – окликнул ее муж. – Лидди, беги сюда! Погляди: зверь, а не машина!

– Бабуля, – обратилась Лидди к замочной скважине, – неужели тебе не интересно?

– Глаза б мои не глядели!

За спиной у Лидди раздались шаги. Через плечо она увидела Тома, который остановился на верхней ступеньке.

– Спускайся, Лидди, попробуй сама включить. Я специально костей взял в мясной лавке. Этот проглот их уминает за милую душу!

Она спустилась в кухню.

– Страшновато, конечно, ну, да ладно!

Избавившись от лишних глаз, Томас Бартон постоял с минуту без движения; на его губах играла ханжеская усмешка. Потом он тихонько, если не сказать деликатно постучался в дверь и прошептал:

– Бабуля?

Ответа не последовало. Томас осторожно подергал дверную ручку.

– Будто я не знаю – ты тут, старая карга! Бабуля, тебе слышно? Это внизу, на кухне. Оглохла, что ли? Ишь, заперлась! Опять нос воротишь? На дворе лето, теплынь, чего тебе еще надо?

Тишина. Он направился в сторону ванной комнаты.

Коридор опустел. В ванной потекла вода. От кафельных стен гулким эхом отражалось громогласное пение Томаса Бартона:

В кухне заревел лев.

От бабули пахло допотопной мебелью, и пылью, и лимонными корочками, а с виду она была похожа на засушенный цветок. Ее решительный подбородок слегка отвис, выцветшие золотистые глаза смотрели пронзительно и сурово; раскачиваясь в кресле, она, словно топорик, разрубала горячий полуденный воздух.

До ее ушей долетела песня Томаса Бартона.

От этого сердце превратилось в ледышку.

Рано утром она слышала, как внучкин муж нетерпеливо крушил фанерный ящик, – ни дать ни взять малолетний сорванец, получивший на Рождество дьявольскую забаву. Яростно трещала крышка, рвалась бумага; потом раздались победные вопли – его руки уже оглаживали прожорливую машину. Еще в прихожей, поймав на себе орлиный взгляд бабули, он со значением подмигнул. Бам! То-то она припустила по лестнице, чтоб скорее захлопнуть за собой дверь!

Бабулю весь день била дрожь.

Лидди еще раз постучалась к ней в комнату, приглашая обедать, но снова получила отпор.

В душные послеобеденные часы "мусорганик" по-хозяйски обживался под раковиной. Ненасытная пасть с грозными, спрятанными от глаз клыками жевала, дробила, глотала и вожделенно причмокивала. Агрегат подрагивал и клокотал. Он сожрал свиные ножки, кофейную гущу, яичную скорлупу, куриные косточки. Его обуял неутолимый, первобытный голод, который таился в железном чреве, урчал в железных кишках, жадно поблескивал острыми, как бритва, винтовыми лопастями.

Когда пришло время ужина, Лидди поднялась наверх с подносом.

– Подсунь еду под дверь! – прокричала бабуля.

– Ну, знаешь ли! – не выдержала Лидди. – Ты хотя бы отопри засов: я тебе отдам поднос и уйду!

– Погляди-ка через плечо: не крадется ли кто сзади?

– Никого.

– Давай сюда! – Дверь распахнулась. От рывка добрая половина кукурузы просыпалась из тарелки на пол. Костлявая пятерня оттолкнула внучку и захлопнула дверь. – Зачем на пороге стоишь? – Старухино сердце трепетало, как заячий хвост.

– Да что на тебя нашло?

Бабуля смотрела, как дверная ручка крутится туда-сюда.

– Без толку объяснять, ты все равно не поверишь, девочка моя. В прошлом году я вас по доброте душевной пустила под свой кров. Но мы с Томом друг друга на дух не переносили. Потом он и вовсе решил меня извести, да только случая не было. Я-то знаю, что он задумал! В один прекрасный день ты придешь из магазина, а меня нет. Ты к нему: куда, мол, бабуля подевалась? А он осклабится и скажет: "Бабуля? Укатила на попутке в Иллинойс! Вмиг собралась – и поминай как звали". Больше ты свою бабулю не увидишь, Лидди, а знаешь почему? Догадываешься?

– Бабушка, это все выдумки. Том тебя любит!

– Он любит мой дом, старинные вещицы, денежки, что под матрасом припрятаны, – вот что он любит всей душой. А теперь оставь меня в покое, мне надо подумать. Гори все ясным пламенем, я отсюда не выйду.