Андрей Попов - Обманутые сумасшествием

– Среди ночи?! Крадясь сюда на цыпочках?! — Айрант в несколько прыжков достиг жертвенного служителя науки и обвил его шиворот своими цепкими пальцами. — С самого начала ты мне казался подозрительным субъектом! И с самого начала я не был из числа тех идиотов, которые верят в шалости мертвых душ! А теперь ответь мне прямо на один вопрос: ты убил Оди?

– Что?? — звучало явно издевательски, так как не расслышать прокричавший вопрос было невозможно.

– Повторяю внятно и доходчиво: ты убил Оди?!

Бортмех ожидал какой угодно ответ, только не в виде резкого удара в челюсть. Причем, удар не назовешь слабым. Он отлетел, стукнувшись головой о металлическую стойку. Линд мигом подбежал, чтобы нанести новый удар, но тот вовремя увернулся, и кулак противника врезал по какой-то железяке, распоров тело чуть ли не до кости. Линд взвыл от боли, а струйка свежей крови, как первая жертва поединка, обагрила его одежду. Не дав времени на размышление ни себе, ни врачу, Айрант подпрыгнул и «молнией ноги» двинул ему в область грудной клетки. Тот оказался лежащим между трупами, но это его не успокоило, а взбесило еще больше. Слов уже никто не произносил: все понятно и без них. Драка так драка. Правда, никто не знал ее настоящей причины, но это мелочи — выяснится потом. Линда было не узнать: образ спокойного невозмутимого человека с лицом похожим на статую вмиг развеялся, в него словно что-то вселилось с глубин ада, и сейчас он походил на проснувшийся вулкан — кипел злостью и бурлил негодованием. Айрант — напротив: оставался холоден и расчетлив. Он уже принял стойку уверенный, что сейчас развлечется на славу.

Но не получилось ни развлечения, ни театрального представления, ни даже веселого времяпровождения. Фабиан появился так неожиданно, что, если б не знакомый синтезированный голос, его бы, чего доброго, могли спутать с поднявшимся трупом: звук шагов почти не отличался от человеческих.

– Господа, что вы делаете? Драться — нехорошо. — С этими словами, кстати, довольно справедливыми, робот поставил свои руки клином, стараясь втиснуть их между враждующими сторонами.

– А ну, пошел к своим металлическим чертям! — рявкнул Айрант.

– Фабиан! Действительно, уйди! Это наши личные проблемы! — добавил Линд и, делая этой фразой отвлекающий маневр, внезапно врезал своему противнику по уху. Оба уже были в крови.

Робот продолжал разнимать их, повторяя одно и то же, как заведенная игрушка:

– Драться — нехорошо. Драться — нехорошо.

Удары сыпались с частотой автоматной очереди с той и с другой стороны. Но после того, как Айрант, целясь ребром ладони под челюсть соперника, попал ей по титановому панцирю и чуть не сломал себе пальцы, его терпению пришел конец. Наступил момент слепого забвения, когда люди совершают действия, а потом уже обдумывают их. Бортмех выдернул откуда-то стальную жердь и, повинуясь рефлексу тупой ярости, что есть дури ударил по титановой голове. Раскаяние, уже запоздалое и никому не нужное, пришло минуту спустя.

С тяжелым грохотом Фабиан рухнул на пол, его правая рука стала подергиваться, напоминая судороги, взор фотодатчиков медленно потух. Первые несколько секунд он пытался что-то произнести, но фразы были отрывочные и бессвязные. Финал выглядел трагично: робот замер, окаменел, в один момент превратившись в безжизненный титановый труп — такой же бледный и бесчувственный как пассажиры. Его электронно-механическая душа витала теперь неизвестно где. Честное слово, к нему даже проснулась жалость, словно к живому существу.

– Придурок! Ты сломал его! — крикнул Линд. — Что он тебе сделал?!

Айрант открыл было рот, намереваясь что-то произнести, но тут же его закрыл: получилось как у рыбы, глотающей воздух. Все слова куда-то разбежались. Но ум успел оценить практическую строну проблемы, и минуту спустя он угрюмо выдавил из себя:

– Черт… если это насовсем, то я остался без помощника, пускай и бестолкового. Вот подарок судьбы: теперь одному таскать эти консервы по могилам! — бортмех пошевелил омертвелую металлическую массу, надеясь таким образом привести ее в чувства, что было бессознательной глупостью. — Ладно, с тобой я еще разберусь, — обратился он к Линду. — А теперь давай перенесем его в какой-нибудь отсек.

– Послушай, ты… чем я здесь занимался — не твоего ума дело. А что касается смерти Оди, то запомни раз и навсегда: я к ней отношения не имею!

И оба, немного остыв от взаимного негодования, осторожно подняли Фабиана и отнесли его в один из отсеков. Остаток ночи и тот, и другой провели в невеселой компании с тревожными думами. Глаз не сомкнули. Утро подкралось тихо и незаметно, как вор, укравший блаженное забвение ночи.