Андрей Попов - Обманутые сумасшествием

– Фа-биан… Фабиан… жив я… жив…

Робот остановился, повернул голову и пронзительным взором фотодатчиков уставился на то, что убежденно считал трупом. Опять эта застывшая титановая маска! Сквозь нее невозможно было разобрать, что творится у него внутри. Страх? Растерянность? Недоумение? А может, то же механическое равнодушие? Маска лица оставалась неподвижной. Металл по сути своей черств и бездушен. В этом его сила. Робот склонил свою голову поближе к глазам капитана, тщательно их разглядывая. Его бутафорные брови неопределенно зашевелились.

– Фабиан… дружище! Ты же видишь — жив еще я! — Кьюнг с трудом приподнял руку, которая тут же в бессилии упала на грудь.

Всякий раз, когда их взоры встречались, внутри у обоих что-то вздрагивало, словно касались друг друга два разноименных контакта.

– Сэр, я думал, вы мертвы, — синтезированный голос, грубо разрезая тишину, был пропитан отравленными звуками. Тот же самый знакомый голос, тот же тембр, та же тональность: все ТО ЖЕ, и вместе с тем все НЕ ТО. Неуловимая для слуха, но чувственная фибрами души фальшь.

– Помоги мне подняться…

Через минуту капитану удалось занять вертикальное положение, на что, казалось, потребовались усилия близкие к подвигу. Но это только казалось… Он стоял, оперевшись на холодное тело робота. Шлем скафандра был с одной стороны весь опален и обуглился чернотой, на лице отчетливо проглядывались следы недавно текущей крови. Он еще раз попытался заговорить:

– Странно…

– Что именно странно, сэр?

– Я никак не могу вспомнить: что же было? Где Айрант?

– Он мертв.

Бесчисленные звезды, что дырявили полотно закопченного темнотой небосвода, молчали. И почему-то возникало диковатое ощущение, что это молчание есть с их стороны знак согласия. На любое утверждение. На любые реплики, даже противоречащие друг другу.

– …что?

– Я говорю: Айрант, к сожалению, мертв. — Каждое слово, лишенное какой-либо интонации, было вместе с тем лишено даже призрачного подобия человечности. Сплошная механика звуков. Монотонность. Безжизненность. Индифферентный ко всему происходящему язык обыкновенного куска металла.

– Как?!

– Увы, сэр, печальная история. Он провалился в какое-то отверстие в межъярусном переходе, когда хотел удалить одну неисправность.

– Вот беда… а где остальные? Где Фастер, Линд, Оди?

Робот повернул голову, пытаясь еще раз поймать взгляд капитана. Что в этот момент выражал его собственный взор, не мог бы сказать никто.

– Мне очень жаль, сэр. Все они мертвы.

Кьюнг схватился за голову и начал медленно оседать. Но тут же силы вернулись к нему и он выпрямился.

– Вот беда… ничего не помню! И я был здесь, когда все погибли?

– Да, сэр.

Оба медленно побрели в сторону «Гермеса». Кьюнг обхватил робота за туловище. Тот служил надежной опорой, к тому же — самостоятельно передвигающейся. И так, при помощи четырех ног, две из которых изрядно хромали, они худо-бедно могли идти. По дороге капитан задавал вопросы и после каждого ответа недоуменно покачивал головой, приговаривая: «неужели я все забыл?» . Вдруг он спросил:

– А где мой плюшевый мишка? Если он тоже погиб, я этого не перенесу. Мне даже не с кем будет поиграть!

– Нет-нет, сэр! Он находится в вашей каюте.

– И я могу с ним поиграть?

Робот что-то долго медлил перед ответом.

– Разумеется, сэр.

Находясь уже внутри звездолета, как в родном доме, Кьюнг несколько приободрился, снял скафандр — как будто освободился от половины собственного веса, и после почувствовал, что уже в силах двигаться самостоятельно. Пошатываясь от внутренней опустошенности и телесной слабости, он без посторонней помощи сделал несколько пробных шагов. Затем более уверенно пошел по вымершим салонам, в которых, казалось, уже никогда не воскреснет дух жизни. Фабиан следовал позади, стараясь не отставать, но и не подходил слишком близко, дабы не вызвать подозрений. ТО, ЧТО сидело в его металлическом чреве, видимо, находясь в серьезном недоумении, принялось размышлять: «Что делать?.. Времени остается мало! Кизз и Эгли скоро будут здесь… надо срочно что-то предпринимать! Может, просто ударить сзади по голове?» . Рука робота уже начала было подниматься вверх. Казалось, остаются считанные секунды, в течение которых цена на жизнь капитана упала чуть ли не до ноля. И вдруг странность: металлическая пятерня, зажатая в кулак, почему-то расслабилась. Рука опустилась. «Стоп! А как же Великий Моральный Принцип? Я не имею права убивать… В этом случае великий Ордиз будет очень мной недоволен. Нужно, чтобы он сам… сам…» .