Николай Полунин - Орфей

"Сколько?"

"Нет, нутам набор вообще крутой..."

"Сколько?"

"Ну, понимаешь, там вообще дешевле, они берут оптом..."

"Сколько?"

"Ну, там такие ци-и-ифирьки, ци-и-ифирьки... Слушай, может, я тебе в гринах скажу?"

"Я патриот. В наших говори".

"Ну, тогда там ра-аз нулик, два-а нулик..."

"Нету".

"Ну..."

"Нуликов нету. Девяточки есть. Последнюю палочку мы к ним совместно поставим, ага?"

"Я тебя Лю! Бонь! Ки!"

"Эй-эй, поосторожнее там, шнур не оборви".

"Все, перехожу на прием. Рада старац-ц, ваш-блродие. Всегда к услугам. Хоть спереди, хоть сзади".

"Ты..."

"Ну что - ты, ты? Ты потрахайся с мое, будет тебе - ты! Что сопишь в трубку?"

"Девонька, тебе осьмнадцатый годок-то хоть сравнялся? С шестого класса, что ль, промышляешь?"

"Отье...сь! Профессиональной "бэ" никогда не была!"

"Жалеешь о безвозвратно упущенном?"

"Зае...л".

"Сейчас уже я трубку положу!"

"Все-все. Ты слушай, я чего вспомнила, все хотела тебе рассказать. Помнишь, ты мне давал почитать какую-то свою хренотень? Ну, в рукописях я у тебя нашла, неопубликованную? И как это ты не пристроил, но это ладно. Ну, я не помню, как называется. Про бабу, которая к мужику прилетает, здесь самолет разбивается? Помнишь?"

"Хм, помню. Странно, что ты запомнила. И вообще прочитала, ты ж малограмотная. И что?"

"Ой, ты слушай, слушай. Буквально две недели назад приваливает ко мне мой Макс - ну, Макса помнишь? - весь белый, как стенка, и кидает заяву: евонная подруга была в том самолете, что грохнул в Домодедове. Ну, первого числа, ну ты чего, не смотрел "Новости", что ли? Вот. И что самое главное, именно из Хабары, и он, то есть Макс, слушаешь? - совершенно как в рассказе там у тебя или повести, черт тебя разберет, с утра ее ждал, по Москве шатался, и принес пятнадцать, именно пятнадцать, я аж вздрогнула, когда сказал, садовых ромашек. И ты слушай, не купил, а прямо, как у тебя сказано, в метро и нашел, на сиденье в вагоне, представляешь? Кто-то ему как подкинул. А ведь Макс ни сном ни духом про этот твой роман, или как его... А? Представляешь? Ой, ну ладно, мне тут в дверь звонят, и Лялька опять на ковер насрала, сука, вся квартира кошачьим говном провоняла, я вечерком за денежкой заеду, пока!"

Удивительнее всего, что он сперва даже не принял этот разговор во внимание. Пложил трубку и пошел на кухню варить утренний кофе, мурлыча себе: "Любовь, лю-убо-овь..." Неважно, о чем там подруга щебетала, отвлекая его от главного вопроса о деньгах. Даст он ей на ее шпильки, что уж. Эта была самой молоденькой из всех. Он старался поддерживать легкие отношения с двумя-тремя, временами созваниваясь и приглашая ту или иную в гости. Держал, понятно, на расстоянии, новая женитьба не входила в его планы Сладко потянулся. Представил подружку, как она раздевается, раскидывая вещи, такая уж у нее была манера. Высокая и гибкая, с плоским животом и тяжеловатой, но красивой грудью. И все, что последует. Девчонка толк знает.

Впрочем, следовало работать. Он допил кофе, отогнал праздные мысли и вернулся к делу. Он не вставал из-за стола без девяти написанных мелким разборчивым почерком страниц. Без помарок, он всегда писал практически набело. Так он решил для себя. Девятка - он любил и верил в это число. Согласно науке нумерологии, в которую он тоже верил, исключительная сущность Девятки - освобождение. "Познав цикличность всех проявлений жизни, Девятка отдает накопленное свободно и без страха, понимая необходимость возврата на благо Вселенной. Девятка являет человека-гуманиста, несущего в мир свет мудрости". До свободного расставания с накопленным он еще не дошел, а вот слова о человеке-гуманисте ему определенно импонировали. Со временем девять страниц стали на машинке, затем - на компьютерном принтере.

Справился со своими девятью страницами он вполне удовлетворительно, хотя две пришлось потом выбросить. Вот они, помарки в первых строчках! Уложился, как обычно, в пять часов с хвостиком. Легко пообедал. Оделся на выход. Сунул в сумку свежую, с пылу с жару вещицу. Ее ждало одно из тех новых издательств, что росли, как грибы, радуя еще непривычные читательские массы обилием монструозных типов, дымящихся стволов и небывалого женского тела на обложках. Зав. редакцией - давний дружочек, вместе в объединении при "Литераторе" начинали. Подумалось, что не худо заглянуть в одно большое гос. издательство, где у него лежала, ожидая окончательного принятия, в принципе одобренная рукопись. Там в бывшем отделе - страшно сказать! коммунистического воспитания работал знакомец. Обожатель данхилловских трубок и профессионал-анекдотчик. Поэтому положил бутылку коньяку. Подумал о погоде, положил зонт.