Евгений Прошкин - Механика вечности

Куцапов молча наблюдал за тем, как Тихон разбирает лампу. Можно было подумать, что Колян не верит собственным глазам и желает окончательно убедиться в измене.

Где-то в темноте валялся автомат Левши, но на его поиски могло уйти слишком много времени, к тому же не было никакой гарантии, что он не поврежден. Кольнув запястье острым кончиком, нож сам выполз из рукава и перебрался в правую руку. Я встал позади Куцапова и размахнулся.

Мне предстояло убить человека — поганого и, в сущности, мелкого человечишку, но разве плохих убивать легче? Я должен был это сделать, хотя бы следуя инстинкту самосохранения, но разве, имея мотив, убивать проще? Я давно уже понял, что этот поход не оставит мои руки чистыми, но почему все так совпало: знакомого, в кромешной тьме, в спину? Вся подлость человечества собралась воедино и воплотилась в одном ноже.

Компромат генерала Фирсова маслянисто вспыхнул, и на посеревших стенах проявились три контрастные тени. Тихон вздрогнул и медленно поднял голову. Его пулемет лежал около помятого взрывом сейфа — только дотянуться.

— Старик тебе верил, а я всегда знал, что ты гнида.

На пистолете Куцапова заиграли желтые блики. Глухота прошла, но радости от этого я не испытал: мне пришлось услышать, как скрипнуло, втискиваясь между ребрами, лезвие, как оно проникло сквозь упругие органы и воткнулось во внутреннюю поверхность бронежилета:

Колян уронил пистолет в костер и несколько раз цапнул воздух за ухом, потом его рука застыла и, скрючившись, повисла вдоль тела. Тихон схватил пулемет, но, присмотревшись к Куцапову, положил обратно.

— Спасибо, Мишка.

Оказывается, я заслужил чью-то благодарность. Колян по-прежнему стоял на месте, и я засомневался, достаточно ли надежно его зарезал. Я хотел попросить Тихона, чтобы он проверил зрачки и пульс, но глотка выдавила лишь бестолковое мычание.

— Все, Миша, все. Отпусти его. — Ксения погладила меня по щеке и попыталась разжать пальцы, но рукоятка стала частью моего организма.

— Вот, дерни. — Тихон извлек из-за пазухи мятую сигарету и прикурил ее от догорающей страницы с заглавием «СПИСОК З».

Стоило мне ослабить хватку, как Куцапов закачался и рухнул на пол.

— Почему он раньше не падал? — тупо спросил я.

— Затянись еще, Миша. Все пройдет.

— Там выход завалило.

— Ничего, он здесь не один. Пойдемте, а то отряд может вернуться. Коня на улице не было, значит, поехал за кем-то.

В коридоре Тихон снял со стены уцелевшую лампу и повел нас вглубь, к той самой камере, которой я был столь обязан. Ксения, занятая своими мыслями, на железную дверь даже не взглянула.

Коридор закончился узким тупиком, заставленным какими-то ящиками. Тихон поставил лампу и принялся растаскивать их в стороны. Я начал было помогать, но дно первой же коробки провалилось. Под ногами что-то захлопало и зашипело.

— Не дрейфь, это шампанское. Все расколотил или что-нибудь осталось?

— Одна штука. — Ксения подкатила к себе бутылку и бережно подняла. — Не пойму, что здесь написано.

— Только для правоверных, — невесело пошутил Тихон.

Убрав последний штабель, мы добрались до стиснутых дверей маленького служебного лифта. Двери открылись гораздо легче, чем я думал. За ними начиналась пустая и удивительно светлая шахта. Я посмотрел вверх. Небо было совсем близко.

— Все-таки это ты, Оксанка! — сказал Тихон, подавая ей руку.

— А ты кто? — оторопела она.

— Я? — Тихон засмеялся так, что чуть не уронил ее обратно. — Братец твой. Младшенький. Вообще-то племянник, но ты же знаешь, как в нашей семье. — Тишка! — Крикнул он. — Тиишка-а! Ну где этот засранец?

— Вот он я, — отозвался мальчик, карабкаясь по осыпающемуся склону. — Сам говорил там тебя ждать, а сам тут вылез и обзываешься еще.

— Это тоже я, — представил Тихон ребенка. — Тишка, узнаешь тетеньку?

Тот наморщился и, критически оглядев Ксению, заметил:

— На сестру похожа, только больно старая.

— А ты, Оксана, и правда почти не изменилась. Все такая же коза неуемная. Давай, что ли, поцелуемся.

— Вы чего, мужики, спятили? — отшатнулась она. — Нет у меня никаких братьев, и лобызаться я с вами не собираюсь! А еще назовешь меня Оксаной — получишь в морду.

— Понял? — грустно сказал мне Тихон. — Вот и вся биография. Пузырь хоть не разбила, Оксана?

Мы отошли от бункера и, укрывшись за клыком двухэтажной стены, раскупорили шампанское.

— Ребят, а ведь где-то рядом Большой театр, — вспомнил я, оторвавшись от горлышка. — Надо только восстановить направление.