Евгений Прошкин - Механика вечности

— Зачем он мне?

— Мало ли. Пригодится.

Седой одолел две широкие ступеньки, и милиционер распахнул перед ним идеально отполированную дверь. Мужчина что-то ему сказал и ступил на ковровую дорожку, начинавшуюся от самого порога. Он так и не обернулся.

Тихон не обманул — здесь было то же самое. Любая тропинка вела к катастрофе, в каждом тридцать восьмом на месте Москвы тлела черная дыра — вылизанные ветром обломки, трагически ничтожные останки чего-то большого и бесконечно близкого. Убиенный город лежал на ничейной поверхности без упокойной молитвы, без надежды на погребение. Зазубренные края колотого камня врезались в мягкую подошву кроссовок, и от этого казалось, что земля, пестрое утрамбованное крошево, пытается обратить на себя внимание. Чем мы могли ей помочь? Даже оплакать ее мы были не в силах.

Тишка присел на корточки и подобрал несколько сувениров: кусочек зеленого стекла, круглый пятнистый камушек и окислившуюся гильзу.

— Возьму с собой, — сказал он.

Тихон долгим взглядом посмотрел на мальчика и расчехлил пулемет. Брошенная газета рассыпалась на отдельные страницы и прилипла к сырому бетону, только лист с передовой статьей под жизнеутверждающим заголовком вяло потащился куда-то вдаль, пока не накололся на гребенку из острых прутьев.

— Думаю, пора, — молвил Тихон и зашагал к темному отверстию в стене. — Жди нас, не отходи, — приказал он мальчику.

В бункере было тепло и влажно, по стенам стекали крупные прозрачные капли. Из подвала доносились слабые отзвуки чьей-то речи. Толщу тяжелого воздуха пробивали только ударные гласные, поэтому далекий разговор был похож на неторопливую перекличку.

Мы на ощупь добрались до лестницы и стали спускаться, пока не оказались на площадке, освещенной двумя керосинками. Я достал нож и сунул его в правый рукав, потом подумал и перепрятал в левый — на случай, если придется с кем-то здороваться.

Внизу нас ждал незнакомый часовой с автоматом наперевес. Его лицо выражало недоумение и готовность нажать на спусковой крючок.

— Пароль, — потребовал он, заранее зная, что мы не ответим.

— Позови Петровича.

— Эй! Кто-нибудь! — крикнул часовой в глубину коридора.

— Я же сказал, Лиманского, — строго произнес Тихон.

Ближняя дверь отворилась — из-за нее послышался стук сдвигаемых стаканов. После короткой паузы гортани горячо выдохнули, и одна из них недовольно спросила:

— Какого хера?

— Тут пришли, — кротко пояснил боец.

— Чего? — Кто-то высунулся наружу и, разглядев в полумраке Тихона, всплеснул руками. — Вот так да! Живой!

Голос принадлежал Куцапову, да и фигура, в особенности голова, были его. Мужчина устремился к нам, и, как только он поравнялся с одной из висевших на стене ламп, я окончательно убедился, что это Колян.

— Где тебя носило? Мы уж обыскались! Иван Иваныч рвет и мечет!

— Дату забыл, — сказал Тихон, украдкой посмотрев на часы. — Ну, здорово!

Они обнялись, и я невольно заулыбался. Дважды убитый приветствовал неродившегося — в этом было что-то оптимистическое и вместе с тем потустороннее. Я протянул руку, но Колян лишь недоуменно покосился на Тихона.

— Ты его проверил?

— Свой человек.

Куцапов меня не помнил. Я не знал, радоваться мне или огорчаться и как вообще это объяснить. Опять новая версия? Значит, Ксения не здесь, а где-то там, в другом тридцать восьмом, в другом бункере, с другими партизанами. А граната — где она?

— Четыре минуты, — бросил Тихон.

— Ты о чем? — осведомился Куцапов. — Почему без Кришны?

— Он скоро вернется.

— У вас же синхронизатор один на двоих.

— Еще раздобыли.

— И ствол у тебя какой-то не наш. — Куцапов достал пистолет, будто сравнивая его с оружием Тихона, но убрать почему-то забыл. — Где прибарахлился?

— Фирсов у себя?

— Все там. Веселый какую-то девку привел, сейчас допрашивают.

— Зачем она вам? — спросил за меня Тихон.

— Ее у ГИП отбили. Роджер все равно увольняться хотел.

— Пойду отчитаюсь. Заодно и новенького представлю.

— Я провожу, — предложил Колян, пропуская нас вперед.

Он занял такую позицию, чтобы прострелить наши затылки быстро и не целясь — если в том возникнет необходимость. Мы прошли по залитому водой коридору, и я, забывшись, первым свернул к кабинету.

— Сюда, — указал Тихон, делая вид, что останавливает меня за локоть. — Три с половиной.

— Что ты там вякаешь? — насторожился Куцапов.

— Не твое дело.

— Здесь все — мое дело!