Владимир Дэс - Закон есть закон (сборник)

А платили здесь хорошо, поэтому за места держались.

Вначале его просили принимать душ, но он только рычал:

– Не нравится, не нюхай! А нюхаешь, плати… ха, ха…

Особое зловоние источали его ноги. От такого зловония даже мухи на лету дохли.

А он требовал, чтобы ему массировали каждый пальчик!

Массажист скрепя сердце заливал его ноги благовонным маслом и только после этого приступал к массажу. И было загадкой, как он мог всего за день «истоптать» ароматное, душистое масло и вновь прийти утром с грязными, вонючими ногами.

Видимо, он получал удовольствие от своего запаха. Раздеваясь и укладываясь на стол, он раздувал ноздри, втягивая «аромат», который приносил с собой. Может быть, ему действительно нравился свой запах, но не другим.

Некоторые пытались выйти из положения, одевая марлевые повязки. Но это мало помогало.

Многие не выдерживали и увольнялись. А когда ушел напарник, массажист решил поговорить с хозяйкой.

Все знали, что вместе они не живут, что у нее – любовник, что брак их держится только на финансовых отношениях, и массажист, уважаемый всеми профессионал, надеялся на ее понимание.

Хозяйка выслушала, посмотрела с сожалением на него и… – уволила.

Месяца три массажист перебивался случайными заработками. Но денег было мало, хлопот – много, семья едва сводила концы с концами. И массажист, помыкавшись, вернулся не свое прежнее место работы. Его взяли.

Теперь-то муж хозяйки стал ходить только к нему. Издевался над ним, как над рабом.

Однажды массажист заболел. У него поднялась температура, он ослабел и не вышел на работу.

Но за ним приехали.

И он послушно поехал делать массаж: мять атрофированные мышцы, слушать пошлые остроты, общаться с тем, кого ненавидел больше всех на свете.

Постепенно в его голове родилась страшная мысль…

Он стал плохо спать – все вынашивал свою идею. И после очередного унижения – решился.

Решился раз, а уж дальше все пошло своим чередом.

При каждом сеансе массажист очень осторожно работал со спинными позвонками.

Через месяц клиент стал жаловаться, что у него слабеют ноги. Еще через месяц – стал приходить с палочкой. Потом появились костыли. И однажды утром, когда массажист готовился к очередному сеансу, ему позвонили и сказали, что он – муж хозяйки – приехать на массаж не может: у него отнялись ноги. Впервые за много лет он не пришел на сеанс.

Сначала был испуг. Но потом радость залила душу. Массажист уединился и долго мыл руки, будто смывал с них всю грязь, налипшую за долгие, унизительные годы.

А вечером пришли новые клиенты. И один – пьяный, с бутылкой шампанского в руке. Проходя мимо массажиста, он бросил в его сторону:

– Пошли, артист. Будешь мне зад мять.

Массажист улыбнулся:

– Пойдемте. Помну и вам зад…

Змея, плавно огибая редкие чахлые колючки, торчащие из пересохшей земли, упорно двигалась к какой-то только ей известной цели.

Вот на ее пути попалось глубокое русло пересохшей речки, заросшее густым шатром жесткого кустарника.

Змея, нырнув под этот шатер, уже хотела спуститься на дно мрачного туннеля, когда увидела в нем группу людей, идущих гуськом.

Она замерла, приняв угрожающую позу, но люди, идущие по чавкающей жиже едва обозначенного русла, промелькнули мимо, как тени.

Группа спешила.

Очень спешила.

Здесь пролегала дорога домой, на базу, где была горячая еда, письма, баня; где не было постоянного чувства опасности, изматывающей гонки ночных переходов, бесконечно длинных бессонных дней.

Группа шла домой уже третьи сутки, бесконтактно, без радиомаяков, как невидимки.

Задание выполнили, но наследили. Из-за этого очень спешили. Шли даже на рассвете. Опасались заслона по маршруту выхода.

Спешили, очень спешили.

Прошли это вонючее русло, и вот впереди горы. Последний бросок перед границей.

Подъем выматывал до предела.

Обманчивая пологость предгорья бесконечным тягуном уходила в небо, низко севшее на горы, потому никак нельзя было определить конец этого вялого подъема. Но и он закончился. Уперлись прямо в скалы.

Остановились на отдых.

Перекусили – сунули в рот по жесткой, как кирпич, черной галете. Во рту она разбухла, и по всей душе разлился родной запах черного хлеба.

Долго решали, как идти дальше. Решили идти в день, идти быстро, без привалов и остановок.