Лариса Петровичева - Следы на воде

— Анна, — я постарался, чтобы мой хрип-сип прозвучал помягче, — иди домой. Родители, поди, места себе не находят. А за мной проследят.

Она помолчала, а потом сказала, старательно глядя в сторону:

— А у меня нет родителей, Кирилл. Я сирота.

Вот и все. Усталость и обреченное спокойствие. Помнится, я говорил о своем сиротстве с этакой радостно-истеричной бравадой: s'ect voila Каширин, и шли бы вы все подальше. Дурак, не убавить, не прибавить.

— Я тоже.

Некоторое время мы не разговаривали. У меня в голове крутилась мысль: и в этом похожи. И ощущение чего-то странного и в высшей мере неприятного росло и крепло, уверяя: больница, дружище, это еще цветочки. Что ты будешь делать…

— Анна…, - слово из темноты само выпрыгнуло на язык, — что такое визионер?

Теперь она посмотрела на меня даже не со страхом — с паническим животным ужасом.

Из больницы я вышел через две недели, пройдя все положенные прелести в виде капельниц, томограмм, горстей таблеток всех цветов и размеров, и с крайне невнятным диагнозом «подозрение на микроинсульт». Лечащий врач, кореец с очень хитрым лицом и веселой фамилией Фуй, ничего толкового мне не сказал, посоветовав не перерабатывать, больше гулять и пить витамины, и я убедился, что он и сам не в курсе, что же такое хлопнуло по пациенту-бедолаге. Справки и бумаги я вручил Серапиону, и со спокойной совестью ушел догуливать отпуск.

Но лето было безнадежно испорчено.

Поначалу я еще пытался все поправить. Ходил в кино и в парк гулять, пил запрещенное врачом вино, вкусно кушал в любимой забегаловке и даже пару раз звонил по старой памяти Анжелике, которая, учуяв, видимо, мое романтическое настроение, к телефону не подходила, прячась за матушкой, коя вежливо рекомендовала забыть данный номер.

Потом мне стало скучно. Настолько, что я отбил Серапиону sms с вопросом, ходят ли духи в туалет. Серапион, естественно не счел нужным отвечать идиоту; я же основательно загрустил.

Анна исчезла спустя десять секунд после вопроса о визионере. Вскочила и выбежала из палаты, прошептав что-то вроде «я не могу, не могу…» через несколько дней — поздно спохватившись — я обнаружил и пропажу телефона с кошельком; медбрат Андрюшенька с архичестной физиономией уверял меня, что «девчонка та, чернявая, увела», но я почему-то знал: он сам и подтибрил плохо лежавшее.

Тем не менее, Анна исчезла. Покопавшись в словарях, я обнаружил гнездо слова «визионер» с пояснением «в литературе: писатель, в подробностях создающий вымышленный мир, напр. Дж. Р.Р.Толкиен, Г.Лавкрафт». Писательское ремесло я забросил в восемнадцать лет, когда понял, что бездарен в поэзии и решил не срамиться. При чем тут визионерство? И что ее, Анну, так напугало?

На третий день выхода из больницы я впервые за год сделал уборку и убедился, что отпуск отравлен. Во многом этому способствовали соседские ребятишки, которые, как нанятые, ржали и тыкали пальцем в меня, относящего на помойку елку. Естественного в этой ситуации вопроса «Кирилл Александрович, вы рехнулись?» я не дождался, но легче от этого не стало. Ну не люблю выбрасывать елку, до слез не люблю… Вернувшись в чисто прибранную квартиру, я окинул помещение недовольным взглядом — все, как при женушке, чтоб ее — и сел за компьютер.

Искать безымянного начинающего фотографа — то же, что и добывать прошлогодний снег, но это на взгляд профана. Мол, поди туда, не знаю, куда и принеси то, не знаю, что. Потратив три часа, я таки обнаружил искомое — группу «Галерея Петрухина» в одной из социальных сетей.

Снимки действительно были неплохими, с аккуратной пометкой в правом нижнем углу «Petr.uhin.»: помни, гражданин: у каждой фотки есть автор и правообладатель. Я полистал странички и нашел шикарный портрет Анны: девушка сидела на дереве, на ее лицо падал желтый узорчатый свет солнца, пробивавшегося сквозь листву. Молодец Петрухин, скоро в мастера выбьется. Другая фотка мне понравилась больше: Анна устроилась на скамеечке с бутылкой пива и смотрела не в объектив, а чуть в сторону. Сию вещь я незамедлительно и распечатал, а распечатав, набрал номер нашего аналитического сектора.

— Привет, Кирилл, — голос Макса, начальника сектора был унылым: достали, наверно, подчиненные вконец. — Как отдыхается?

— Ничего себе, — ответил я, вспомнив елку и малышню.

— Везет…, - вздохнул Макс. — Кого пробить?

Умница Максим, быстро понимает, что от него требуется. Поэтому и в начальниках ходит уже три года как.