Василий Щепетнёв - Хроники Навь-Города

А всё-таки попробовать стоит.

Он повернулся к паладину Ортенборгу. Того немного развезло, всё-таки натощак, не закусывая пили, но паладин встал довольно ловко, тоже, видать, не лыком шит, а что сбил бокал, то пустой ведь бокал, потому — не страшно.

— Э… Вам угодно пройти в КУПе? — Паладин опять перешёл на «вы».

— Душа моя Ортенборг, мы на брудершафт пили, потому давай без церемоний.

— Ты будешь служить господину?

— Глубоко тронут оказанным доверием и постараюсь оправдать.

Понял паладин, нет, но ликом посветлел.

— Я пробовал подчинить себе каравеллу, но я ведь не навигатор. — Ортенборг в порыве откровенности начал выдавать информацию. — Вам-то, доблестный рыцарь, Пространство ближе и понятнее, вы в нём полжизни пробыли.

Много тысяч лет, если точнее. Но не будем говорить об этом паладину.

— Пройдём в КУПе.

— Изволь. — Паладин потихоньку оживал, смотрел на Фомина благодарно и доверчиво, почти как ребёнок. Вот придёт дядя, дядя бибику починит.

Нехороший признак. Похоже, каравеллу действительно некому вести.

Они дошли до перегородки, отделявшей КУПе от остальной части каравеллы. Отделявшей прежде — потому что сейчас в ней зияла дыра, достаточная, чтобы пропустить взрослого рыцаря, правда, без тура. Направленный взрыв? Но вокруг ничего не пострадало, даже люма в вычурных хрустальных светильниках. Он осторожно коснулся края дыры. Прочнейший астик, поди, выдерживает прямое метеоритное попадание.

Стараясь не зацепиться, Фомин шагнул внутрь.

Оба навигатора лежали рядом с креслами. И — ни капли крови в отличие от прочих отсеков. Ковёр впитал? Непохоже. А, вот в чём дело: они удавлены. Удавки, прозрачные, почти невидимые, оставались на шеях.

— Вот рычаг, — подал сзади голос паладин. — Им я и орудовал.

— Я видел. Вам отлично удалось стабилизировать каравеллу, — не покривив душой, ответил Фомин. Ладно. Если сумел паладин, может, и он на что-нибудь сгодится.

Он сел в кресло, стараясь не отвлекаться на тела навигаторов, и вновь увидел благодарность в глазах паладина. Служба Зверю, очевидно, предполагает пренебрежение к человеческой жизни.

Кресло, ещё не остывшее после навигатора (или это иллюзия?), было весьма и весьма удобным. И даже знакомым, как и рычаги, экран, панелька, рычаги. Он видел его! Точно, ещё тогда, когда задремал после взлёта.

Или это воспоминание вложил ему в сознание Зверь.

Не важно. Всё оставляет свои следы — динозавр, гуляющий по отмели, частица в камере Иванова — Вильсона, морской корабль на волнах, ветер на стволах деревьев. Остались в каюте следы навигаторов, корабелов, нужно только найти их.

Он замер, прислушиваясь. Но вместо этого услышал следы убийства. И страх, и ненависть, и паника, и чувство выполненного долга, — вся эта смесь обрушилась на Фомина, и пришлось обуздать интуицию. Не до того сейчас. Время быть Пересветом и время быть Сусаниным.

Он занёс руку над рычагом.

Ничего, ничего, помаленьку. На худой конец, здесь должна быть защита от бортмеханика, возомнившего себя и пилотом, и штурманом.

Экран перед ним был панорамный и, насколько он мог судить, охватывал всё пространство вокруг. Проекция шара на блюдечко. Ну, на блюдо в четыре обхвата в поперечнике. Не очень привычно, зато видно всё и сразу. Вон днепроиды вернулись. Сейчас опять начнут кусаться. Ну-ка, поднимем каравеллу локтей так на десять. Или на пятнадцать. Мало-помалу.

Он взялся за рычаг. Эх, ну как рухнем мы прямо на камни.

Нет, не рухнули. Инстинкт ли, опыт (хоть и бортинженер, а налетал пилотом достаточно, всё больше на тренажёрах, правда, и давно, очень давно), а скорее вложенные тарком знания позволили совершить задуманный манёвр просто и ясно. Каравелла поднялась плавно и как раз на требуемую высоту. Теперь не допрыгнут.

Ладно, не допрыгнут. А дальше что? Что дальше-то? Он попробовал описать круг. Круг не круг, скорее клякса, но замкнуть кривую удалось.

Склянка прошла незаметно. Пота вышло изрядно, но простейшие манёвры он освоил.

Как же, помогут они в межпланетном плавании. Там ведь расчёты, баллистики, космогация, а не езда на велосипеде.

Ехали медведи.

А за ними кот.

Насчёт кота — это он вовремя. Потому что к ним приближался даже не кот, а «тигр».

«Тиграми» в космогаторском училище называли боевые аппараты вероятного противника, так уж повелось, традиция, воспоминания о Железной Войне. После разгрома атлантидов военные кафедры продолжали готовить защитников родины против агрессора крайне условного, и условными же были враждебные боевые аппараты, но отстреливались от «тигров» молодые космогаторы всегда в охотку: куда как веселее играть в чапаевцев, чем корпеть над «Справочником химических двигателей».