Василий Щепетнёв: Хроники Навь-Города

— Товарищ?

— Я… Мне… Мне нужно что-нибудь совершить. А сидючи здесь много ли высидишь? Вот если путешествовать со славным, храбрым, проницательным рыцарем, старшим товарищем, который… — Рыцарь-послушник всхлипнул и заснул.

Три чаши вина. Но будем справедливы — три чаши натощак, после многодневных хлопот, недосыпаний, поста. И вообще — нехорошо. Ничего он, Фомин, интересного не узнал, только напоил пьяным бедного юношу. Пусть поспит немного. Ему полезно.

А мы тем временем…

Фомин задумался. Тем временем ему-то и делать ничего не нужно. Лечь, что ли, спать? Но прошлой ночью он выспался вдоволь, не лопнуть бы. И потом, слишком уж новое место, чтобы глупо спать. С другой стороны, бродить по Замку просто так — неприлично. Положено предаваться благочестивым размышлениям. Завтра — о, завтра будет время для буйного веселья, но сегодня…

Ничего, каждой минутой отдыха следует дорожить. Позади длинный путь, впереди — неизвестность. План-то вполне определённый, возвращаться прежним путём, но только всякое бывает в жизни.

Фомин вышел на балкончик. Как нарочно, над горизонтом появилась блестящая точка. Вернее, запятая — это, похоже, Третье поселение. Небесы отнюдь не едины, Третье поселение — консерваторы, и с Ползающими По Земле никаких дел иметь не желают. Хорошо, что есть и другие, кому есть дело если не до землян, то до Земли, кому можно продать протекающий могильник. И Замку польза, и Небесам, ну и Дому Кор тоже кое-что перепадает. В сущности, он такой же торговец, как и давешний спутник, Луу-Кин. Только торгует услугами. Иногда не торгует, а так… даром. Для укрепления репутации.

Замок погружался в сон. Кто мог спать — спал. Но многим приходилось и работать. Свадьба сама собой не свершается. Яства сами собой не готовятся. Платья сами собой не шьются. Мечи сами собой не куются.

С чего это на мечи потянуло? Напротив, мир шаткий сменяется миром крепким.

Опять он ощутил чужой взгляд. Здесь-то отчего? От усталости, не иначе.

Фомин вернулся в комнату.

Рыцарь-послушник спал деликатно, без храпа. А вот чутко ли?

Фомин вынул кинжал из ножен. Спит. Ладно, ножны у кинжала ремейские, бесшумные. Почти. Он полуобнажил саблю и тихонько ударил по ней кинжалом.

— А? Что? — встрепенулся рыцарь-послушник.

Три с двумя минусами. Сон чуткий, но пробуждение бездарное.

— Вы, кажется, задремали…

— Простите… простите, доблестный рыцарь, не знаю, как это получилось…

— Ничего, где ж и передохнуть, как не среди друзей. Наверное, много хлопот?

— Нет, ничего особенного, — не стал искать оправдания рыцарь-послушник. — Обыкновенная служба. Просто я оказался слаб. Даю обет не пить вина в течение срока, который положите вы мне, доблестный рыцарь.

— Но завтра свадьба, а по этому случаю не пить — нанести оскорбление Дому.

— Я попрошусь во внешнюю охрану.

Действительно, жертва великая.

— Об этом мы поговорим утром, а сейчас…

Рыцарь-послушник с подобающими церемониями покинул покой. Пошёл, наверное, писать отчёт о проведённых часах. Ничего особенного, это входит в обязанности послушника. В этом нет ни недоверия, ни тем более оскорбления, одна только служба. Предосторожность. Развитие навыков.

Фомин вернулся к столу. Обет не обет, а пить всё-таки он не будет. Поесть — другое дело, стерлядь оказалась отменной, и он отдал должное и мастерству рыбака, и мастерству повара.

Затем улёгся, но не на кровать, а на покрытое шкурой грубое ложе для оруженосца. Наказать себя за чревоугодие. Он отцепил сабли, кинжал положил рядом.

Чужой взгляд тревожил. Больно нехороший взгляд. Ничего плохого от баронессы он не ждал — и свадьба, и вообще — никто без крайней нужды не портит отношения с Домом Кор. Но темна вода во облацех, а душа во человех…

Он прикрыл глаза, погружаясь в дрёму. Плавал у поверхности, даже не столько из опасения глубокого сна, он, глубокий-то — самый чуткий, просто в таком состоянии на ум порой приходили любопытные соображения. Потом девяносто девять из сотни в свете дня таяли. Но сотое порой дорогого стоило.

В который уже раз снилось ему возвращение. Коллективное сознательное — этот сон чаще всего снился экипажу. Но каждому виделось своё. Долгое время они записывали сны, пытаясь там, в подсознании, отыскать хоть что-нибудь. Потом перестали.

Сегодня ему приснилось, что он стоит в Т-зале и объясняет товарищам случившееся. Он первый понял причину. Виной всему — петля! Четырёхмерная петля функции Шорина! Весь полёт и был построен на свойствах петли. Разогнать межзвёздник до субсветовой скорости — не самое трудное. Самое трудное — затормозить. А если от места назначения опять разгоняться, а у Земли опять тормозить, то ни о какой субсветовой скорости и речи быть не может. Массы не хватит. Функция Шорина позволяла совершить полёт по прямой, но с возвращением в исходную точку. Не спрашивайте как, он, Фомин, не физик. Бортинженер он по основной специальности. Но сегодня — понял. Четырёхмерная петля развернула их не только в пространстве, но и во времени. Оттого-то всё и вышло!