Дэвид Герролд - День проклятья

Похоже, она не на шутку испугалась. Я слабо кивнул, еще не совсем оправившись от приступа.

– Немножко вашего розового лимонада попало не в то горло.

Я сумел улыбнуться, и она успокоилась.

– Довольно неприятная погода для лета, – задумчиво сказала Лиз, по– видимому стараясь меня отвлечь. – Интересно, какие у них зимы?

Я осторожно прокашлялся.

– Более холодные и влажные.

– А вместо снега сироп, да? Так, пожалуй, и калитку не откроешь.

Я задумался.

– А ведь вы недалеки от истины. Там все хоть для кого-нибудь да съедобно. Мы для червей – разновидность закуски. Наша планета – лишь один из подносов на шведском столе. Все зависит от того, давно ли они приступили к обеду. Может, как раз сейчас у них время десерта.

– Тогда в ближайшее время у нас появится возможность прикончить парочку червей… сладкоедов? Сладкоежек, – поправилась Лиз.

– Не исключено, тем более что они уже пришли, – медленно проговорил я.

– Как? Где?

– Повернитесь и посмотрите. По-моему, снаружи что-то шевелится.

В. Как хторране называют анализ мочи?

О. Стаканчик сока.

– Где? – спросила Лиз.

– Вон там, на верхней кромке стекла.

– Ничего не вижу.

– Смотрите внимательнее. Видите, что-то шевелится? Словно кто-то копошится в пудре.

Мы молча смотрели на стекло и ждали. Ничего не произошло. Спустя минуту Лиз сказала:

– Я ничего не заметила.

– Но я точно видел. – Я повысил голос.

– Разумеется, видели, – покорно согласилась она. – Когда вам что-то показалось в прошлый раз, вы сорвали конференцию.

«Пусть издевается сколько угодно»

– Но тогда я оказался прав, не так ли? Лиз пожала плечами:

– Редко кто не ошибается. – Что?

– Не обращайте внимания, – Она зацепила ногой приборную доску и развернула кресло спинкой к окну. – Если там что-то есть, мы скоро увидим это снова.

Я непечатно выругался и, схватив фонарь, кинулся в хвостовой отсек посмотреть на Дьюка. Судя по показани – ям, состояние не изменилось. Только он стал совсем се – рым. Я пожалел, что не довелось поучиться на каких-ни – будь медицинских курсах. Я был беспомощен.

– Эй!.. Полковник!

– Да?

– Вы что-нибудь смыслите в медицине?

– Немного.

– Идите сюда и послушайте. Дьюк как-то странно дышит.

Она подошла и, присев на корточки рядом с Дьюком, прислушалась. Потом улыбнулась:

– Он отлично дышит.

– Но эти хрипы…

– Не хрипы, а храп, – поправила Лиз. – Он спит.

– Вы уверены?

Она не отвела взгляд.

– Уж я-то знаю, как храпит мужчина.

– Ладно, спасибо.

Я подобрал фонарик и пошел к кормовому орудию. Здесь сахарная пудра казалась наиболее прозрачной. У меня до сих пор горело лицо.

Интересно, сколько еще потребуется времени, чтобы мы действительно начали задевать друг друга за живое? И сможет ли она разозлить меня до такой степени, что я убью ее? Мне стало страшно: не дай бог выяснить это. Я сел на сиденье стрелка, скрестил руки на груди и уставился в стекло.

Ну чего, в конце концов, добиваются эти женщины? Почему им кажется, что жизнь – постоянное противоборство с мужчинами? И еще удивляются: что это мужчины такие ранимые…

Так я размышлял несколько минут, пока не осознал, что вижу перед собой, и вскочил на сиденье, ударившись головой о плексиглас.

– Е-мое!

– С вами все в порядке? – окликнула меня Лиз. – Нет!

– Что случилось?

– Голову ушиб. – У меня до сих пор звенело в ушах. – Идите сюда быстрее!

– Зачем? Вы хотите, чтобы я тоже треснулась головой?

– Я хочу показать кое-что! Скорее!

Меня скрутило в приступе кашля, и на целую минуту я отключился. С каждым вдохом казалось, что наступил конец. Я пытался остановиться, но не мог. Грудь разры-вало на куски, слезы текли ручьем.

Открыв глаза, я увидел перед собой обеспокоенную Лиз. Она держала бутылку с водой.

– Спасибо.

Она перешагнула через Дьюка и вздохнула.

– Ладно, что вы хотели показать? Я уперся пальцем в стекло.

– Там кто-то есть.

Она присмотрелась и озадаченно нахмурилась. Потом ее глаза расширились…

Пудра на поверхности стекла ожила. С розовой массой происходило что-то непонятное. Раньше она лишь слегка шевелилась, пересыпаясь, а теперь трепетала, и трепет на глазах переходил в рывки.

– Что это?

– Не знаю. Но оно все время усиливается.

– Усиливается? Неужели нельзя подобрать слово поточнее?