Дэвид Герролд - День проклятья

– Да, но…

1 Петер Шлемиль – герой одноименного романа немецкого писателя А. фон Шамиссо; синоним робкого и нерешительного человека.

– Никаких «но», лейтенант. Заткнитесь и слушайте. Вы совершенно не уважаете себя – даже за правильные решения.

– Я вовсе не считаю их правильными!

– Вот-вот. Это вы так считаете! Вы отправились в этот пыльный комшмар и обнаружили неизвестных хторран-ских существ. Вы спасли Дьюку жизнь – уверяю вас, вы это сделали. Пусть самым невероятным и, может быть, непозволительным способом, но все-таки спасли. В одиночку дотащили его до вертолета. Я знаю многих людей, у которых на вашем месте опустились бы руки. А вы не сдались!

Даже добравшись сюда, вы не успокоились. Не занялись собственной шкурой, а сразу же сделали все, что смогли, для Дьюка. Я ведь тоже была здесь, не забыли?

И все видела. Между прочим, за такие поступки награждают. Вы сопливый герой, Маккарти…

– Нет, не герой! -… но вы не желаете верить в это, потому что вбили в башку ложное представление о том, каким должен быть настоящий герой, и считаете, что ничуть не похожи на него! Верно? – Э…

– Верно я говорю? Да или нет?

– Э… Я знаю, что я не герой, но вы правы.

– Вот именно. – Она кивнула. – Потому и извиняетесь перед каждым встречным за свои поступки и в то же время забываете взглянуть на себя и увидеть, что не так уж вы и плохи. Знаете, вы были бы довольно милы, если бы перестали занудствовать.

– Что?

Лиз вспыхнула и всплеснула руками.

– Теперь вам известна моя тайна – я считаю вас милым. Ослом, конечно, недовольно милым.

– Прекратите! Это нечестно! Свою порцию издевок я Получил еще в школе.

– Я не издеваюсь.

– Что? – Я перестал соображать. – Вы действительно считаете меня милым?

– Да, именно вас.

– Но… как же?.. У меня сломан нос, и сросся он неправильно. Я слишком маленький. И тощий. Я…

– Опять вы за свое. Разве трудно согласиться и поблагодарить меня?

– Э… – Это оказалось очень трудно. – Я… не привык к этому. Имею в виду комплименты. Еще никто… Я хотел сказать…

Дыхание перехватило. Я смутился и чувствовал себя на седьмом небе от счастья.

Лиз действительно потрясающая женщина!

– Спасибо, – выдавил я.

– Вот и славно. – Она просияла. – Просто великолепно. – Она снова взглянула на остатки НЗ. – Но, знаете, в одном вы правы.

– Да? В чем?

– Это, черт возьми, точно не омары.

В. Что хторране говорят о лилипутах?

О. На один зуб.

Меня разбудил голос Лиз: -… Нет, мы по-прежнему засыпаны. Темно, как в брюхе у гризли.

Я открыл глаза. Лиз говорила по радио. Горло мое раздирало так, будто в него напихали стекловаты; грудь горела. От каждого вдоха нестерпимо жгло в легких. Я не осмелился кашлянуть. -… Нет, как глубоко, я не знаю. По-моему, сейчас встает солнце. На стеклах обтекателя появился слабый отсвет. Дело в том, что эта гадость прозрачна. Ее сугробы очень рыхлые и пропускают свет. Так что мы вполне можем лежать под десятиметровым слоем, не подозревая об этом.

Радиопереговоры на эту тему велись еще ночью, на импровизированных койках.

Я заставил себя сесть. Тело затекло и болело. Каждую клеточку жгло. Хуже всего дело обстояло с легкими, каждый вдох давался с трудом. Душили спазмы, но я знал, что кашлять нельзя – стоит только начать, и уже не остановишься никогда.

Поэтому я старался дышать неглубоко и свести движения к минимуму. От сдерживаемого кашля разрывалась грудь.

Но у меня было неотложное дело – Дьюк. Как он там? Дьюк по-прежнему спал.

Выглядел он ужасно: почти все волосы сгорели, обожженный череп покрылся волдырями и лохмотьями омертвелой кожи. Я с трудом заставил себя не отводить взгляд. О том, что там, под одеялом, не хотелось даже думать. Меня тошнило.

Передо мной лежал не командир, а кусок обгорелого мяса. Вряд ли когда– нибудь он станет прежним. Мелькнула мысль, что, может, ему лучше умереть, но я тут же выбросил ее из головы и взмолился, чтобы Бог не услышал. «Я не то имел в виду, Господи. Правда не то!»

Я выдвинул консоль с дисплеем. На экране постоянно высвечивались все показания жизнедеятельности. Уровень болеутоляющих препаратов в крови поддерживался автоматически. На этом долго не продержаться, но что Нам оставалось? В Окленд поступала вся информация, и они все прекрасно понимали. Доведись им придумать что-нибудь еще, они бы с нами связались или напрямую изменили бы программу. Мы могли только сидеть ждать.