Владимир Печенкин - Два дня «Вериты»

— Едва ли человек пишущий может хоть на время выкинуть из головы свою работу. И это хорошо — если можно писать и печатать то, что требует твоя совесть, что болит у тебя и других таких же бедняг… Впрочем, не годится к ночи рассуждать о несбыточном — это приводит к бессоннице. Покойной ночи, Гарри.

Утром Слейн осмотрел больничный дворик и строения более подробно. Доктор еще на рассвете ушел в поселок к больным, и гостя сопровождал Руми, возникший рядом, как только журналист вышел на порог коттеджа. Индеец тенью ходил за ним, коротко отвечая на вопросы по-испански.

— Ну, парень, с тобой не разговоришься, — сказал ему Слейн. — Гид из тебя никудышный. Зато хороший конвойный.

— Не знаю, сеньор.

Слейну опять пришлось удивляться, с каким комфортом удалось доктору обставить больницу.

Коттеджи имели электричество, водопровод, канализацию. Немногочисленная прислуга жила в одном коттедже с доктором, только у них был отдельный вход. В домике рядом располагалась сама больница с небольшой палатой и прекрасно оборудованной операционной. Там Паула готовилась делать укол бледному истощенному мальчику, который недвижно лежал на белых простынях и безучастно смотрел в потолок.

Третий домик был отведен под различные подсобные помещения, к нему примыкал бункер для топлива и конюшня с пятью лошадьми. В механической мастерской, похожей на миниатюрный заводской цех, стояли токарный и фрезерный станочки, горн с воздуходувкой и еще несколько непонятных приспособлений. Слейн только присвистнул, однако расспрашивать Руми не стал.

Еще одно, более массивное, строение из бетона стояло поодаль. Горный поток уходил под фундамент этого здания, вырываясь с другой стороны с шумом и пеной. За толстыми стенами слышался ровный гул турбины, от решетчатой башенки тянулись к коттеджам провода.

— Электростанция! Любопытно, — Слейн потянул за ручку двери, но она не поддавалась. — Открой-ка, Руми.

— Сюда нельзя, сеньор.

— Почему же?

— Сеньор доктор не любит, когда сюда приходят посторонние.

— Друг доктора — посторонний?

— Да, сеньор.

Слейн хмыкнул и направился к жилому коттеджу. В деловитый шум потока вдруг влилась монотонная печальная песня — в индейской палатке пела женщина. Серые скалы, печальная песня под безоблачным небом… Острые гребни гор замыкали горизонт.

— Послушай, а что это за голубятня там, на горе? — остановился Слейн, задрав голову. На ближайшей вершине вырисовывался ажурный каркас остроконечной башни.

Индеец чуть помедлил с ответом.

— Сеньор доктор хотел, чтобы у него был телевизор. И мы построили антенну для приема. Но волны не доходят. Очень далеко.

— Черт возьми, Руми, да ты на редкость толковый малый! Ты жил в больших городах?

— Нет. Сеньор доктор много учил меня.

— Ты умеешь читать?

— Да, сеньор.

— А что ты еще умеешь делать?

— Все, что потребуется сеньору доктору.

— О! Даже если потребуется… ну, например, убить человека?

— Сеньор доктор не потребует убивать хорошего человека.

В бесстрастном голосе Руми звучала такая убежденность, что Слейн перестал улыбаться и переменил тему разговора.

— Как же вы забрались на вершину, да еще с материалами для вышки? Разве туда есть дорога?

— Нет. Но индейцы знают горы.

Стройная фигура Паулы появилась на пороге коттеджа.

— Завтрак подан, сеньор.

Слейн еще раз посмотрел на мачту, что высилась над безлюдными горами, и пошел завтракать.

Гарри вернулся в коттедж только в сумерках, усталый и задумчивый. Они поужинали. Потом хозяин увел гостя в свой кабинет, где, кроме скромной, больничного образца койки и заваленного бумагами стола, находился еще большой стеллаж с книгами.

— Комната не запирается, Джо. Может быть, ты подберешь что-нибудь по вкусу, — доктор кивнул на книги.

В основном тут были монографии по медицине, по психологии, а также по теории радио и телевидения — от университетских учебников до новейших исследований. Только на нижней полке лежало несколько иллюстрированных журналов и разрозненных томиков на незнакомом Слейну языке.

— Чтобы подобрать здесь что-то по вкусу, мне надо вернуться в столицу и закончить все-таки университет, — засмеялся журналист. — А скажи, Гарри, что это за храм божий? Помнится, ты никогда не отличался религиозностью.

Над кроватью висела помятая олеография, скорее всего из старинного журнала, как-то странно не вязавшаяся с обстановкой комнаты. Среди пышных деревьев — белостенная церковь древней архитектуры с синими куполами и некатолическим крестом. Доктор подошел к олеографии.