Александр Рубан - Русский Марс

По прибытии в Анисово мы с нею расстались так же легко, как и сошлись, и встретились опять через месяц. Она уже преподавала Священную Историю в церковно-приходской школе, а я ходил в таможню, как на службу, и качал права, которых у меня с каждым днём становилось все меньше. Работать мне при такой жизни было некогда, и я поневоле стал грешить скаредством...

А ведь мог бы оказаться богачом - сумей я только вырваться из Дальнего Новгорода! "Диаспора" честно вернула моей кредитной карточке первоначальный цвет - но здесь это был не более, чем красивый синий квадратик. Наличность (что-то около двухсот двадцатицелковых бумажек: гид-распорядитель группы сунул мне их через барьер за час до отлёта...) безудержно таяла, а долю в Казне Дальнего Новгорода, перечисленную мне представительством "Диаспоры" из Марсо-Фриско, я почти всю употребил на покупку бессрочного билета.

Штампик! Одного-единственного штампика (о прививке против укуса карбидного клопа) не хватило в моей путёвке! Никаких прививок никому из туристов не делали, потому что Карбидную Пустошь мы не посещали. Нечего там было осматривать, на Карбидной Пустоши, а поющие устрицы можно было купить на рынке. Гид-распорядитель просто собрал наши путёвки и в тот же вечер вернул - со всеми необходимыми отметками. И штампики о прививке были у всех. Кроме меня. Пролистнули. Или не оттиснулся. Или просто стукнули мимо.

Так я решил (и то же самое сказал гид), когда всего за три часа до отлёта обнаружился этот пустяк.

- А на кой чёрт он нужен? - спросил я таможенника. - Ведь я уже улетаю, и клоп меня не кусал.

Таможенник смотрел мимо меня, а гид (лицо у него вдруг сделалось озабоченным) крепко взял меня за локоть и отвёл в сторонку от турникета.

- Послушайте, Эндрю, - сказал он мне вполголоса, - с ними лучше не ссориться. Поверьте моему опыту: будет только хуже. До отлёта ещё три часа, вы вполне успеете... - Говоря это, он что-то быстро начеркал с блокноте, вырвал страничку и протянул мне. - Найдите коридорного Митяя на восьмом этаже "Вояжёра", отдайте ему эту записку и сорок целковых. Он все устроит... Турбокар водите?

Я ошеломлённо кивнул.

- Возьмите наш. Бело-зелёный "фиат", вы знаете, на третьей стоянке, вот ключ... Бегом, Эндрю, бегом! У вас три часа - и ни минутой больше!

Я уложился в два.

Счастливый и запыхавшийся, я протянул таможеннику свою путёвку. Едва глянув, он сунул её обратно и буркнул: "Следующий". Турникет остался закрытым.

Я ничего не понял, а гид-распорядитель (он уже стоял по ту сторону барьера) успел заглянуть в мою путёвку, понял всё и схватился за голову.

- Сколько вы ему дали? - спросил он у меня свистящим шёпотом.

- Митяю? Сорок...

- Подлец!

- Кто? - растерялся я.

Гид-распорядитель не ответил. Он торопливо выгребал из всех карманов деньги и сортировал их, отделяя дальнерусские купюры. Я осмотрел путёвку. Штампика о прививке в ней не было, а были какие-то цифры.

Оказалось, Митяй устроил не всё - он всего лишь устроил меня в очередь на прививку. Пятым на завтрашнее утро.

Вот так я и застрял на Марсе - на первый взгляд, совершенно случайно.

12

Спал я долго, крепко, без сновидений, проснулся с ясной головой и сразу всё вспомнил. Надо мною был сводчатый потолок с разноцветной лепниной, передо мною - стрельчатые окна с витражами, а подо мною - мягкая перина, и я в ней утопал, укрытый до подбородка.

Было довольно светло - для Марса. На Земле я бы назвал это сумерками. Пахло застарелой пылью и сухими травами. Где-то в других помещениях хлопали двери, там торопливо шаркали и на бегу шептались. Рядом со мной, справа, кто-то не то зевнул, не то вздохнул и шелестнул бумагой.

Скосив глаза, я обнаружил красну девицу в длинной белой сорочке. Поджав колени, она умостилась на стуле (том самом или точно таком же), зевала, отчаянно терла глаза и читала толстенную книгу. Пыталась читать: света для этого было-таки маловато. Я деликатно кашлянул.

Красна девица глянула на меня непроспанными глазами, ойкнула и спрыгнула на пол (мелькнули ноги под взметнувшимся подолом). Постояла, хлопая ресницами и прижимая к груди раскрытую книгу, и кинулась вон. Не добежав до высокой двустворчатой двери, вернулась, захлопнула книгу, положила на стул и снова уставилась на меня.

А я на неё.

Она была длиннолица, курноса, высока и стройна. Вот только ноги, пожалуй, были тяжеловаты. Она стояла, как бы замерев на полушаге (сорочка просвечивалась насквозь) и смотрела на меня опасными болотными глазищами голубыми, но с марсианской желтинкой. Голову она откинула назад и вбок, чтобы тяжёлые русые волосы не падали на глаза. Это делало её похожей на удивлённую гусыню.