Александр Рубан: Сон войны

- Спасибо, - язвительно поблагодарил я. - И это все?

- По старой цене! - сообщил Сима, завязывая рюкзак. - Так что, считай, задаром. Остальное потом, если живы будем.

Он выпрямился и ногой задвинул рюкзак под столик. Взял со столика оплеванный ресторанный счет, взял свою бутылку, обтер ее и бросил счет на пол.

- Я бы вернул тебе твои "бабки", Петрович, - продолжал он. - Прямо сейчас вернул бы - но нельзя, понимаешь? Они сегодня еще нужны будут, жопой чувствую!

- Это ваше самое чувствительное место? - осведомился я.

- А вот завтра они уже никому будут не нужны, - поучающе продолжал Сима. - У тебя еще "бабки" остались?

- Не ваше дело!

Я отвернулся к окну. Фигурки солдат на сером поле были все так же до странности неподвижны, и обе "шилки" все так же стояли как вкопанные, задрав к небу все свои черные спички стволов. И лишь возле "града" (если это был "град") происходила некая зловещая, потому что беззвучная, суета... Странно: как я сумел прозевать появление этой техники? И непонятно, откуда она появилась - разве что упала с неба или выросла из-под земли. Ведь было видно, что поникшая серая нива поникла сама по себе, нигде не была истерзана этим тяжелым, грохочущим, рвущим землю железом, предназначенным убивать. Да и сейчас не было слышно никаких звуков, не только снаружи, но и внутри вагона. То есть, вообще никаких, кроме Симиного сопения рядом.

Он снова сел на Танечкину постель и стал шарить ногами по полу, ища свои ботинки.

- Я пока обуюсь, - сообщил он, - а ты пока сумку поищи. У Танюхи где-то пустая сумка была - большая такая, болоньевая. С "Аэрофлотом"...

Я демонстративно улегся на спину, заложил руки за голову.

- Идите куда собрались, Сима, - сказал я. - Я устал от вас. Если что узнаете о причинах задержки, будьте добры, расскажите.

- Фиг тебе, Петрович! Вместе пойдем.

От прямого насилия меня спасло появление Танечки и Олега: при них Сима почему-то робел... Может быть, потому, что Олег был его на полголовы выше и в три раза уже в бедрах при равной ширине плеч, а свои любовно взращенные мускулы носил не только для декорации.

Олег был очень правильным молодым человеком: не пил, не курил, избегал жаргонных словечек, занимался четырьмя видами спорта и учился на брокера. И если он не пропустил даму вперед, значит, у него на это были веские причины.

- Извините, Танечка, - сказал он, едва откатив дверь купе, - вам придется подождать, пока не выветрится.

Войдя, он сочувственно улыбнулся мне, движением руки устранил с дороги Симу, скатал Танечкину постель и забросил ее на багажную полку.

- Сядь вон туда, - сказал Олег, еще одним движением руки передвигая Симу в угол у двери, - и постарайся не дышать.

Сима хмыкнул.

- Ты лучше расскажи, чего узнал? Из-за какого мы тут...

Он не договорил, потому что Олег зажал его губы ладонью.

- Действительно, Олег, - поддержал я Симу. - Вы бы с нами поделились информацией, а то мы тут сидим, ничего не знаем.

- Конечно, поделимся. - Олег улыбнулся мне, споро наводя порядок на столике. - Всем, что имеем... Танечка! - позвал он, выглянув в коридор. По-моему, уже терпимо... Давайте сумку.

- Танюха! - оживился Сима. - Молодой меня заразой обзывает! Ты его за это к телу не подпускай, а то обижусь.

- Дурак! - сказала Танечка, входя и садясь рядом со мной, напротив Симы.

Я поспешно отвел глаза, потому что средняя пуговка на ее блузке расстегнулась. Бюстгальтеры Танечка, видимо, никогда не носила - не было, знаете ли, нужды.

Олег между тем раскрыл Танину болоньевую сумку с эмблемой Аэрофлота и стал выкладывать ее содержимое на столик. Содержимого было немного, и оно было странным. Четыре кусочка хлеба (тоненьких, явно ресторанной нарезки), четыре баночки аджики и десятка два плоских стеклянных баночек с черной икрой (из них Олег выстроил четыре одинаковые стопки, и одна баночка при этом оказалась лишней).

- Все, - сказал он, сев напротив меня и аккуратно складывая сумку. - На это ушли все наши наличные деньги. Танечкины и мои.

Сима молча протянул свою лапу, взял лишнюю баночку, повертел ее перед глазами и положил обратно.

- Видал, на что "бабки" тратят, ослики? - сказал он мне. - Я же говорю: мусор!

- А у вас, как я понимаю, денег уже не осталось? - спросил Олег.

- Рублей триста, - сказал я и посмотрел на Симу.

Сима сидел, сунув руки в карманы, и смотрел в потолок.

- Да, это не деньги, - согласился Олег. - Разве что покушать, если успеете: там пока еще кормят. А на вынос - только вот это... И воды никакой. Было сухое вино и пиво, но их уже разобрали, нам не досталось.