Владимир Немцов - Огненный шар

В своем докладе я не стал говорить о значении геологической разведки для нашего хозяйства. Всем известно, какое важное место занимает она в планах наших пятилеток. Я перечислил существующие способы разведки ископаемых, говорил о том, что железные руды обнаруживаются по их магнитным свойствам — с помощью приборов, в принципе похожих на компас. Другие металлы находят по их электрическим свойствам методами электро и радиоразведки. Пласты каменной соли и озера нефти, залегающие глубоко под землей, исследуют сейсмическим путем, устраивая маленькие искусственные землетрясения.

— Прошу извинить меня за смелость, — сказал я и тут же невольно подумал: «за отчаянную смелость»,— но я хотел бы доложить собранию, что нашей небольшой группой с помощью других работников института найден новый универсальный способ разведки, который позволяет обнаруживать многие химические элементы и их соединения на расстоянии нескольких сот метров.

Во рту у меня стало сухо. Я увидел — нет, вернее, почувствовал, что по залу как бы прокатилась неторопливая волна. Слушатели приподнялись в креслах. Однако не всех взволновало мое заявление. Лицо нашего главного инженера ничего не выражало, кроме спокойного внимания. Зато его сосед, профессор с квадратной бородой и седыми длинными волосами, беспокойно ерзал на месте, порываясь задать вопрос.

— Наш аппарат обнаруживает не только химические элементы, — продолжал я, — но и многие их соединения, в том числе входящие в организм животных...

Оживление в аудитории усилилось.

— ... растений, насекомых. — Я говорил, повышая голос, но сдержанный шум не умолкал.

Помню, что меня тогда охватило сомнение: удастся ли при таком недоверии слушателей убедительно рассказать о сущности нашего изобретения? Но это была минутная слабость, я сразу ринулся в атаку, прекрасно понимая, что каждая смелая мысль требует абсолютных доказательств и ее нужно защищать.

— Действительно, на первый взгляд мое заявление может показаться абсурдным, — говорил я, — но прошу меня выслушать внимательно... На чем же основан принцип действия нашего прибора?

Профессор с квадратной бородой приложил руку к уху, словно боялся пропустить хоть одно слово.

Далее, мне помнится, я стал рассказывать примерно так:

— В аппарате «СЛ-1» мы используем явления, известные человеку многие тысячелетия. Мы попытались как бы усовершенствовать одно из наших пяти чувств, несправедливо обойденное вниманием ученых.

Для того чтобы улучшить зрение, люди изобрели очки, микроскопы, телескопы и другие приборы. Изобрели аппараты, чтобы видеть сквозь дерево, камень, живое тело. Телевизор позволяет нам видеть то, что делается за сотню километров от нас.

Чтобы дальше слышать, человек выдумал телефон и радио. Он слышит голос издалека, за многие тысячи километров. Он изобрел чувствительные микрофоны и усилители: с их помощью можно слышать даже, как растет трава. Он создал звукозапись, чтобы услышать то, что сказано вчера.

Человек изобрел термометры, показывающие сотые доли градусов; пирометры — для измерения температур в печах, где плавится сталь. Он выдумал специальные индикаторы — аппараты, определяющие шероховатость поверхностей, для того чтобы усовершенствовать наше чувство осязания.

Мы с каждым годом все больше вооружаем наши чувства. Хитроумные приборы делают наше зрение все острее, слух тоньше, осязание чувствительнее.

Но кто скажет, что мы стали сильнее чувствовать запах или вкус?

— Почему такое пренебрежение к этим двум человеческим чувствам? — спрашивал я.

Уверенный, что слушатели не могут мне возражать, я уже совсем осмелел и докладывал так, будто привык это делать ежедневно.

— Оставим в стороне чувство вкуса, — говорил я.— Здесь человек не пользуется приборами. Опытный дегустатор по глотку вина уверенно определяет его тип, может назвать сорт винограда, из которого оно сделано, год урожая и даже указать местность, где этот виноград вырос. Это настоящее искусство, также как и дегустация чая, табака, сыров и так далее. Здесь не всегда помогут приборы.

А что вы скажете о чувстве обоняния? Оно у нас в полном пренебрежении. Мы его почти не используем в нашей жизни для каких-нибудь серьезных целей, если не считать такой области, как парфюмерия. Но разве это чувство не нужно человеку? У нас удивительно беспомощно чувство обоняния. Оно очень слабо развито— примерно как у курицы.

В зале прокатился смех. Я поднял руку, как бы призывая к вниманию, и снова заговорил: