Клиффорд Саймак - Убийственная панацея

Тут док услышал на улице приближающиеся шаги, свернувшие к его калитке, и сразу выпрямился в кресле.

Быть может, пациент, знающий, что он дома, зашел его повидать.

-- О, -- Дженет была весьма удивлена, -- никак, это мистер Джилберт!

И это действительно был сам Кон Джилберт.

-- Добрый вечер, док. Добрый вечер, миз Келли.

-- Добрый вечер, -- ответила Дженет, подымаясь, чтобы уйти.

-- Вам незачем уходить, -- сказал Кон.

-- У меня есть кое-какие дела, я и так уже собиралась идти в дом.

Кон поднялся на крыльцо и присел на лавку.

-- Чудесный вечер, -- провозгласил он, помолчав.

-- Не без того, -- согласился док.

-- Самая чудесная весна, какую я видел, -- продолжал Кон, мучительно подбираясь к сути своего дела.

-- И мне так кажется. По-моему, сирень никогда не пахла так славно.

-- Док, -- решился, наконец, Кон, -- я задолжал вам немножко деньжат.

-- Да, кое-что.

-- Вы не представляете, сколько именно?

-- Ни в малейшей степени. Я никогда особо не утруждал себя выяснением.

-- Считали, что это пустая трата времени. Считали, что я никогда не уплачу.

-- Что-то в этом роде, -- кивнул док.

-- Вы меня врачевали очень долго.

-- Верно, Кон.

-- У меня с собой три сотни. Как вы думаете, это сойдет?

-- Давайте скажем так, Кон, -- ответил док. -- Я бы оценил все скопом в меньшую сумму.

-- Ну, тогда мы будем вроде как квиты. Мне кажется, что три сотни будет по-честному.

-- Если вы так считаете.

Кон извлек свой бумажник, вынул из него пачку купюр и протянул ее доку. Док взял ее, сложил пополам и сунул в карман.

-- Спасибо, Кон.

И внезапно дока пронзило курьезное чувство, будто он должен что-то понять, будто есть некая догадка, которую осталось только ухватить за хвост.

Но не мог выудить ее из подсознания, как ни старался.

Кон поднялся и шаркая направился к ступеням.

-- Я как-нибудь загляну, док.

Док заставил себя вернуться к действительности.

-- Разумеется, Кон. Заглядывайте. И спасибо.

Он сидел, не раскачиваясь, и слушал, как Кон идет по дорожке к калитке, а потом прочь по улице, пока шаги старика не стихли в отдалении.

Док решил, что если надо встать и взяться за журнал, то теперь самое время.

Хотя, скорее всего, это чертовски глупо. Пожалуй, медицинские журналы больше никогда не понадобятся.

Отодвинув журнал в сторону, док выпрямился, гадая, что его тревожит. Он читал уже двадцать минут, но прочитанное в сознании как-то не удерживалось; док не вспомнил бы и слова.

"Я слишком расстроен, -- думал он. -- Слишком взбудоражен операцией "Келли", ну надо ж так назвать: операция "Келли"!"

И снова вспомнил все до мельчайших подробностей.

Как он испробовал это средство в Миллвилле, потом поехал в окружную медицинскую ассоциацию, и как окружные доктора, пофыркав и высказав весь свой скептицизм, все-таки позволили себя убедить. Оттуда док Келли двинулся в ассоциацию штата, а там -- и в АМА.

И наконец, наступил тот великий день в ООН, где пришелец предстал перед делегатами, и где дока Келли представили присутствующим -- а затем встало светило из Лондона и предложило назвать проект именем Келли, и никак иначе.

Док помнил, что тогда его переполняла гордость, и попытался возродить в себе это чувство, но это ему ни капельки не удалось. Больше никогда в жизни он уже не сумеет ощутить такую же гордость.

Вот так он и сидел в ночи -- простой деревенский доктор в своем кабинете, пытающийся чтением наверстать то, на что никогда не было времени.

Но теперь все переменилось, и времени стало больше чем достаточно.

Док пододвинул журнал в отбрасываемый лампой круг света и углубился в чтение.

Но дело двигалось медленно.

Он вернулся назад и перечитал абзац заново.

То ли он постарел, то ли глаза видят хуже, то ли он просто поглупел.

Вот оно, это слово -- ключ ко всему, та самая догадка, которую только оставалось ухватить за хвост и извлечь на свет Божий.

Поглупел!

Наверно, не совсем поглупел. Может, просто стал тугодумом. Не стал менее умным, а просто не таким догадливым и остроумным, как прежде. Просто начал не так быстро ухватывать суть.

Марта Андерсон забыла, сколько нужно дрожжей для выпечки своих знаменитых премированных булочек -- а прежде Марта нипочем не забыла бы этого.

Кон оплатил свои счета, а по шкале ценностей Кона, которую он свято исповедовал всю жизнь, это была чистейшей воды глупость. По мнению Кона, остроумно и дальновидно было бы теперь, когда наверняка известно, что доктор ни за что ему не понадобится, просто забыть о своих долгах. Да и потом, сделать это было нелегко; он будет теперь ворочаться всю ночь, не в силах забыть содеянное.

Читать дальше