Гагик Саркисян - Лошадь смеется

- Нет. Не знала.

- Итак, - сказал Олег, - Вадим встречается с Никой и со стюардессой, но ни та, ни другая об этом не знают. А?

- Скорее, со стюардессой было всего две встречи. Одна - в самом начале, ну, дня через три, через четыре после знакомства. И другая - совсем недавно. В самом конце. Вадим был в отчаянии...

- В каком отчаянии?

- Вадим был в отчаянии...

- Хорошо, но в ночь смерти Карина стюардесса была в Москве? Или ты исключаешь такой вариант?

- Нет, - сказал Ваграм, - не исключаю.

- И могла оказаться в его квартире?

- Могла.

- В ночь смерти Карина? - переспросил Олег. - Она могла оказаться в его квартире?

- Видишь ли, - ответил Ваграм, - я не могу проследить сейчас весь каринский поток боли.

- А Карина познакомилась со стюардессой? И в ночь смерти Вадима эти две женщины могли встретиться?

- Я не знаю, в какой степени боль Вадима распространялась на стюардессу. Но я могу тебе сказать, что Кариной было необходимо с ней встретиться. В эту ночь или накануне, но встреча должна была состояться и окончательно решить судьбу Карина. Убивать его или нет, - сказал Ваграм.

- А почему Карина лишь спустя годы решила проверить, насколько талантлив ее муж?

- А как бы ты реагировал, если в течение одной весны в твоей квартире появилось сто с лишним картин, целая галерея?

- Ты хочешь сказать, что натянутость их отношений подтолкнула ее на этот шаг? Стоит ли вообще дорожить таким мужем?

- Да нет!.. Все не так. Дело в том, что до сих пор Карин серьезно не занимался живописью... Что-то ему мешало... Ну, Ван Гог тоже стал серьезно заниматься живописью в двадцать восемь лет. А Поль Гоген... Так вот, когда в эту весну посыпались картины одна за другой, она растерялась. Она поняла, что с мужем происходит нечто невероятное...

- Ну, да, она выходила замуж за обычного инженера. А тут однажды вечером домой явился гений... Как с ним говорить? О чем? Она, привыкшая себя считать пусть не состоявшейся, но актрисой, должна была непременно уйти в тень... То есть, пока у него все было плохо, картины скупали за бесценок, она диктовала свои условия, предъявляла претензии, требования... И вдруг - неожиданное крушение всех иллюзий.

- Что-то в этом роде...

- Так вот почему ни у одной из картин нет названия. Он еще сам не был уверен... А я думал, почему картины не подписаны? Откуда такая застенчивость у художника? Наше время, по-моему, не страдает застенчивостью. А красивое, как и талантливое, редко бывает несовременным.

- Ты не сваришь кофе?

- Поедем ко мне? Пообедаем?

- Какой обед? Глубокая ночь. Так я в не позвонил на дачу.

- Я сделаю яичницу с сыром. Сыр у тебя есть?

- По-моему, есть в холодильнике.

- А ты будешь?

- Нет, Олег. Я выпью крепкий кофе со сливками.

- Между прочим, наш Карин очень смахивает на Дон Жуана. Раздает телефоны направо и налево.

- И правильно поступает. Многие женщины не прочь увидеть в своем возлюбленном скрытого Дон Жуана.

- И все же, все же, все же... Психологических неясностей становится все больше.

- Тебя это удивляет?

- Да нет.

- Жизнь уже навсегда вырвалась из привычного логического кольца. Наше мышление бродит по лабиринтам неизвестного, в наши отношения уже не подчинены той логике, где можно все легко объяснить...

- Держу пари - сейчас мы услышим передачу на нашу тему. - Олег включил транзистор:

...Нет, нет, нет, нет - мы хотим сегодня,

Нет, нет, нет, нет-мы хотим сейчас...

Тигр захохотал.

- Понимает, что такое современная цивилизация. Все хотят сегодня. - Он погладил зверя.

- Всю жизнь мне приходится иметь дело с пространством, не обозначенным фактами, - сказал Ваграм. - Музыка, живопись, литература, - что в них является большей реальностью - наша повседневная действительность или воображение художника?.. В музыке Баха нет фактов... Но ты ее слышишь. И мир становится тебе конкретно ясен...

- И все-таки я думаю, хотя Вадим Карин и Дон Жуан, а любил он впервые.

- Вот сейчас ты сказал самое главное. Карин до сих пор никого не любил. А когда большой художник влюблен впервые, он видит этот мир таким, каким его до сих пор никто не видел. В его произведениях нет никакой осторожности... Мы столкнулись с тобой с явлением совершенного порядка в искусстве. Но беда в том, что совершенное беззащитно, как ребенок...

- Ты устал?

- Нет... Сваришь еще кофе?.. А что, много философствую? Да?

- Какую ты мне готовишь подножку?

- Я?.. Нет. Эту подножку нам подготовил Вадим Карин своим автопортретом... Все художники старались скрыть от людей свою нежность и ранимость. И старались написать себя суровее и даже более жестокими, чем они были в жизни. Автопортреты Леонардо, Микеланджело, Тициана и поближе к нам Ван Гога, Ренуара, Сезанна, Пикассо. Даже самый нежный из всех великих, Сандро Боттичелли, и тот нарисовал себя хмурым. Были, разумеется, меланхолические, спокойные портреты. Но ни Репин, ни Левитан, ни Тропинин, - никто из них не любовался собой... А Вадим Карин на автопортрете откровенно беззастенчиво влюблен в себя... Ты всмотрись в него - такая глубокая мятущаяся натура. Так себя любить может только очень жестокий человек.