Александр Щеголев - Раб

Так настало время хаоса.

Воспоминания вернулись внезапно, все разом, обрушились невообразимой лавиной, и, не в силах сдержать их напор, мальчик лег на пол, прижавшись щекой к ножке стола. Он вспомнил себя прежнего. Он обо всем вспомнил.

Как познал в школе физическую сущность "КПД": купил - продай дороже.

Как сбывал, учась в институте, пластинки сокурсникам.

Как записывал за деньги кассеты.

Как толкал на черном рынке книги, доставаемые подружками из магазинов.

Жизненный путь его оказался проложен по типовой схеме, выверенной на примере многочисленных знакомых. Этот путь состоял всего из двух поворотов. Первый - мальчик бросил учебу. Второй - стал деловым. Имелись, правда, и зигзаги. Например, он избежал призыва в армию, не слишком долго выбирая между симуляцией психического расстройства и покупкой фиктивных свидетельств о браке и о рождении двоих наследников. Затем увлекся "видео", переключив деловую активность на новомодную сферу, и быстро пристрастился к этому наркотику - сделался истинным "видиотом". Очень плодотворно занимался он поиском клиентов и поставщиков, друзей и покровителей, постепенно выходя на солидных, серьезных граждан, на людей, по-настоящему страшных. Кстати, та фразочка: "Магнитофон купили, пора подумать о душе", была любимой присказкой одного из этих страшных граждан - тот употреблял ее, когда включал видеоаппаратуру, а фильмы, которыми услаждал душу, были исключительно чугунной порнухой - что ж, таковы вкусы сильных мира сего.

Трудно определить, какая же из этих причин заставляла мальчика шагать по дороге, не сворачивая: деньги? видеокассеты? подружки? Какая из этих вечных целей являлась главной в его жизни? Бесполезно выбирать. Указанные цели образовали равносторонний треугольник, в котором каждая из них была лишь средством для соседней.

Мальчик лежал, раздавленный воспоминаниями. Он не притворялся. Вот сейчас его жег стыд - непереносимая пытка! Кто испытывал, пусть вновь застонет. Это чувство было настолько сильным, что он даже не мог внятно объяснить себе, из-за чего ему все-таки стыдно. Елки-палки, - слабо шептал мальчик. - Вот отвал!.. Вот прикол!.. - а возможно, несколько иные словечки сочились сквозь дрожащие уста, но смысл их был примерно таков.

Потом он задал осмысленный вопрос: что, собственно, случилось? Откуда такие глупые страдания? Кроме ножки стола отвечать было некому. Тогда ответил сам: просто возвратилась память. Просто возвратились прошлые праздники. И нет в этом ничего плохого, и не может в этом быть ничего постыдного. Мальчик заставил себя встать, присел на табурет, привычным движением начал листать Книгу. Он делал это бездумно, автоматически, желая успокоить взбудораженную голову, и вдруг заметил, что пачкает страницы. Руки его были по локоть в грязи! Мысли мальчика заметались. Зеркало! подумал. - Где зеркало? Он вытащил почему-то паспорт, раскрыл его, бормоча обезумело: "Дайте же зеркало!" В фотографии отразилось полузнакомое, заросшее, грязное до омерзения лицо. Мальчика охватила паника. Отдернув занавесь, он ворвался в нишу, где располагалась уборная, снял крышку с бачка над унитазом и принялся лихорадочно отмываться. А когда вернулся, утираясь рубашкой, в Келье царила жуткая темнота. Господи, подумал он, свеча погасла... Догадка пронзила его. - Или я ослеп? Трясущимися руками нашарил зажигалку, торопливо чиркнул. Все было в порядке: догорела свеча. Всего-навсего догорела свеча. Он забрался ногами на стол, стараясь не задеть Книгу, и выглянул в оконце. Там сплошной стеной стояла тьма, бездонная до головокружения. Ночь? - предположил мальчик. - Туча?.. Или я ослеп?! - вновь пронзила ужасная догадка. Он спустился, нашел наощупь зажигалку. Все было в порядке! Тогда он улегся на скамью, не думая больше ни о чем.

Когда ушел спасительный сон, огонь свечи как и прежде разгонял мрак Кельи. Мальчик сел рывком, мгновенно проснувшись. И долго смотрел на трепещущее пламя, зачарованный его дыханием. Нежданная радость на миг посетила разум. Нежность наполнила душу. И явилась ему совершенно удивительная мысль: нет более надежного света, чем стоящая на столе свеча. Он упруго встал - этот самый надежный свет дал ему силы. Нужно читать Книгу, - решил он и в нетерпении уселся за стол, предвкушая новые открытия. Он попытался читать.

Но время хаоса продолжалось.

Книга была безжалостно выпачкана, повсюду зияли следы пальцев, присохшие капли грязи, размазанные пятна, потеки. С ужасом взирал мальчик на результаты своей деятельности. На каждой странице он видел только первую фразу: "Познавший грязь однажды, раб ее вечный". Он мог повторять ее, сидя за столом, мог твердить вслух, вышагивая по комнате, мог любоваться изяществом букв или изучать по ней орфографию. Единственное, что он не мог теперь - прикасаться к смешным прописным истинам. И ему назойливо лезло в глаза это короткое колючее слово - "Раб" - везде оно было, везде!