Анна Бжезинская - Космопорт, 2014 № 01 (2)

Дело в том, что события с носом майора Ковалёва происходят в реальном, материалистическом мире. Все, и персонажи повести, и читатели, и сам автор удивлены, шокированы и даже возмущены происходящим. Гоголь называет произошедшее делом несбыточным и ни с чем не сообразным. Фантастика вторгается в реальную жизнь и производит в ней возмущение.

Совсем иное дело повесть «Вий». Появление ведьмы и ожившие мертвецы — дело неприятное, но вполне ожидаемое: «Ведь у нас в Киеве все бабы, которые сидят на базаре, — все ведьмы». Повесть «Вий» при всём правдоподобии деталей, происходит в фантастическом, нереальном мире. Призвав на помощь терминологию минувших лет, можно сказать, что разница здесь в решении основного вопроса философии. Если действие фантастической повести происходит в мире, где первична материя, то повесть будет научно-фантастической, сколь бы ненаучным ни было фантастическое допущение. Если же действие происходит в мире объективного идеализма, то перед нами фэнтези, даже если явных чудес мы не видим.

Разумеется, классификация эта, как и всякая другая, страдает неполнотой. Непременно найдутся произведения, которые будет нельзя классифицировать, причём это будут книги неординарные.

Пример — «Мастер и Маргарита», которую одинаково сложно отнести как к фэнтези, так и просто к фантастике.

ОД: Что Вы сами больше всего цените в фэнтези как писатель, есть ли такая творческая задача, которая легко решается в фэнтези, а в НФ — сложнее?

СЛ:Фэнтези — это, прежде всего, красота, удивление, создание нового и необычного. К несчастью, большинство авторов в соответствии с законом Старджона, идут проторёнными дорожками и в результате вместо фэнтези пишут фэнтезню. Эльфы, драконы, магические академии, прочий антураж, созданный другими и давно поблекший, ныне стал признаком не фэнтези, а фэнтезни. Точно также в НФ — бластеры, звездолёты и прочий антураж давно уже никому не интересен и, если оказывается самоцелью, то характеризует ремесленную поделку, а не литературу.

ОД: В основе предложенной Вами классификации — различные мировоззрения, которые создают диаметрально противоположные картины мира — рациональную и иррациональную. Придерживаться одновременно обеих просто невозможно. Но в Вашей литературной практике есть, на мой взгляд, очень удачный опыт совмещения в одном произведении двух типов сознания — научного и иррационального: «Имперские ведьмы». С какими сложностями в отношении этой разницы столкнулись при написании?

СЛ:Это было очень трудно. Внутренний цензор вопил и кусался, приходилось непрерывно бороться с самим собой. А вот современная молодёжь, из тех, кто делает литературу, а не фэнтезню, не видит в таком подходе никакой трудности. Ребята пошли дальше меня, мне остаётся завидовать и радоваться за них.

ОД: Если посмотреть на типичный книжный прилавок отдела фантастики в книжном магазине или виртуальной библиотеки, сейчас явный перевес окажется на стороне фэнтезистов. Значит ли это, что людей с иррациональным мировоззрением сейчас больше, чем материалистов? Почему сейчас произведений фэнтези больше, чем НФ?

СЛ:Помните, у Ильфа: «Думали, будет электричество, будет и счастье. И вот, электричество есть, а счастья нет». В 1960-е годы от науки ждали решения всех проблем. Оказалось, что человеческие проблемы могут решать только люди. Вещь, кажется, самоочевидная, однако, в умах наступило разочарование в возможностях науки и, соответственно, упал интерес к НФ.

ОД: В Вашей собственной биографии можно найти, в какой-то степени, подобные сочетания таких несочетаемых, казалось бы, понятий — с одной стороны — химик, человек не просто строго научно, рационально смотрящий на мир, но точно знающий его на уровне процессов, происходящих с материей. С другой — Вы строите удивительные, философские, притчевые миры «Многорукий бог далайна», «Свет в окошке». Как это в Вас сочетается? Чего больше?

СЛ:Представления не имею, чего больше. И как это сочетается — не знаю. Не дело автору анализировать самого себя. Пускай, если интересно, этим занимаются литературоведы. Моё дело писать, стараясь идти вперёд, а не кружить по истоптанной площадке. И уж тем более, не ковыряться в себе самом.

ОД: Узнать Ваше представление о фэнтези было особенно интересно в связи с тем, что иногда Вас в публикациях называют «отцом русской фэнтези». Как Вы к этому относитесь и как в целом оцениваете современное состояние «литературной дочери»?