Н Шитова - Отступник

Он уже не увидел последний взмах руки Пряжкина, сжимающей топор. А Пряжкин ударом обуха топора загнал кол сквозь тело лешонка глубоко в песок, удовлетворенно крякнув, и поспешил на помощь своим пострадавшим.

Не видел Цьев и того, как обезумевшие от ярости люди топтали их тела... Ему это было уже не интересно. Они были вдвоем с Шелой, и они были счастливы.

Убийцы убрались восвояси, выместив на них всю свою злобу, и тела остались лежать на песке у прибрежных кустов.

Теперь эта тихая излучина, этот ивняк и этот песок, впитавший кровь двух юных лешат спустя многие и многие годы все еще будут рассказывать о происшедшей здесь трагедии тому, кто сумеет расслышать язык воды, язык кустарников и речного песка. Вряд ли найдется такой человек. А вот лешие с легкостью поняли бы этот язык и никогда не прошли бы мимо этого места, не оплакав погибших детей... Вот только отыщется ли в этих местах спустя какое-то время хоть один леший?

На берегу лесной реки у излучины долго никого не было. И только через некоторое время на берегу показался человек с перебинтованной рукой. Он выбежал к воде, неловко прихрамывая и пошатываясь. Видимо, он долго пробирался по лесу и шел как раз из разоренного Логова.

Увидев трупы, человек сначала обомлел. Опустившись рядом, он быстро осмотрел мертвых, а когда понял, что все кончено, долго и безнадежно выл, корчась и колотя кулаками по песку. Он никогда не верил в сказания леших про родники и водовороты Нерша и горевал о своих маленьких друзьях, которых больше не было на свете.

Глава 24. Восемьнадцатое июня. После полуночи. Мрон.

Мрон уже давно сидел на прибрежном камне и вглядывался в темную гладь.

- Идем, сынок. Мы должны идти, - сказал ему подошедший сзади Шеп и, не дожидаясь ответа, пошел вдоль берега.

Мрон наклонился к воде и зачерпнул немного ладошкой. Ополоснув лицо, он еще немного задержался, вглядываясь в собственное отражение. Но в темных ночных водах Нерша он видел только свой силуэт. Хотя именно этого ему было вполне достаточно. Он был теперь слишком несчастен, чтобы любоваться собой. Но взглянуть на себя не мешало: а вдруг в последний раз?

- Мрон, что ты там застрял? - послышался озабоченный голос Шепа.

Мрон соскочил с замшелого камня и побежал догонять Кшана и Шепа.

Лешонок пошел рядом со старшими, молча слушая их разговор.

Они шли вдоль реки, иногда останавливаясь передохнуть в зарослях, когда Кшан совсем выдыхался и не выдерживал темпа.

Мрон хорошо понимал, что они кого-то ищут. В другое время он непременно пристал бы к старшим лешакам с расспросами. Но он не чувствовал, что ему хочется что-либо узнавать, особенно после того, что он успел увидеть в Логове. Странная апатия овладела Мроном. Он уже почти не вспоминал о сутках, проведенных им в застенке, не думал о жестоких людях, так грубо и безжалостно учинивших над ним насилие.

Его угнетало то же самое, что и старших: гибель рода. Он был маленький и только наполовину леший, но чувствовал все и страдал он ничуть не меньше своего названного отца. Он видел, как Шеп и Кшан мучаются и переживают.

Поэтому Мрон почти сразу решил, что ему не следует мешать взрослым своими вопросами. Если бы от вопросов и ответов мир становился понятнее и безопаснее, еще можно было о чем-то поспрашивать. Но теперь Мрон почти окончательно уверился в том, что ничего не поправить, все раз и навсегда заведено. И он люто возненавидел весь мир. Точно так же, как всего несколько дней назад он любил все, что его окружало, теперь он ненавидел этот жестокий, кровожадный мир, в котором убивают невиновных и заставляют страдать живых. Все, среди кого прошла жизнь лешонка, были жестоко убиты, а Кшан и Шеп теперь не находили себе места от горя. И Мрон не знал, как ему теперь быть.

Он пытался по-взрослому обдумать случившееся и, может быть, найти оправдание людям. Ведь он помнил о том, кем по рождению является его отец.

Разве могло быть так, чтобы один человек был таким близким, таким любимым и надежным, а все другие его сородичи - настоящими чудовищами?

Отец любил повторять, что в жизни слишком тесно перемешано добро и зло. Но Мрон понимал эти его слова так, что в каждом человеке добро и зло тоже должны быть круто перемешаны. Тогда почему отец был так добр, нежен и заботлив, и почему те, которые вытащили его из ямы, не моргнув глазом, устроили ему пытку? Наверное, Мрону еще долго не удастся научиться размышлять: он никак не находил ни объяснения, ни оправдания тем безжалостным чудовищам.