Александр Шохов - Отец смерти

- Ты выпустил воинов глубин! - кричал Карахман.

- Почему ты не стал Десятым Императором, взял бы себе прозвище Юбилейный?..

- Я защищаю саму основу этого мира! - кричал Карахман.

- Ты лжец. И лжешь даже перед лицом собственной смерти. Ты сражаешься с одним из тех, кто стоит в основе этого мира, - отвечал я, сбивая с головы противника шлем, в котором наверняка был установлен реинкарнатор. - Я отниму твою жизнь! Я сойкеро. А ты всего лишь Четвертый Император.

Он совершил только одно неверное движение, и его меч Алгрениум не сумел это исправить. Адил вонзился в грудь Карахмана. Я отдал своему мечу приказ раскалиться докрасна, чтобы сделать последние минуты жизни Карахмана особенно приятными.

Маленькая голубая молния возле левого уха моего противника - и его тело обмякло. Я наклонился над его головой. Я привык, что реинкарнатор прячут в теменной части шлема. Реинкарнатор Карахмана выглядел как маленькая заколка в волосах. С такой моделью я сталкивался впервые. Значит, дядя ускользнул. Оставив на поле боя свой меч, кинжал с изображением Отца и Матери, а также свою личную гвардию. Отлично, дядя. Я расскажу об этом Матери Ветров, когда увижусь с ней.

Увидев, что их император мертв, личная гвардия обратилась в бегство.

Я крикнул своим спутникам, чтобы они не преследовали их. Путь был свободен.

- Элексигаль, ты сумеешь передать Алгрениум другому владельцу? спросил я.

- Надо посмотреть, брат, - он взял в руку меч Карахмана. - Да, защита не такая уж сложная. Думаю, справлюсь. А кому ты хочешь его передать?

- Анфиса, подойди сюда, - подозвал я.

Она подошла, вся разгоряченная битвой, забрызганная кровью врагов.

- Что, Крит?

- Твой меч не слишком хорош, - сказал я, указывая на многочисленные зазубрины, оставшиеся на клинке. - Однажды он может подвести тебя. И все потому, что он лишен разума. Посмотри, например, на клинок Алана, или на мой собственный. Они сохранили идеальную режущую кромку. Я хочу передать тебе этот меч. Разумеется, после того, как Элексигаль сделает его твоим.

- Он, может быть, слишком тяжел для меня, - сказала Анфиса, рассматривая клинок Карахмана.

- Умные мечи тем и хороши, что они изменяют свои размеры точно под потребности хозяина, - улыбнулся я, пряча в ножны Адил. - Элексигаль, сколько тебе потребуется времени для этого?

- Сколько пройдет от одного мига до другого, - улыбнулся тот моему вопросу. - Путешествия в глубинные миры не занимают времени.

Я рассмеялся в ответ.

- Путь свободен! Вперед!

Элексигаль уже протягивал меч Анфисе:

- Примерь его, демонесса. Если что не так, скажи... И вот что, тебе придется научиться с ним разговаривать. Как с живым существом.

Анфиса взяла в руку меч, еще недавно принадлежавший Карахману.

- Спасибо, - произнесла она одними губами, в то время как ее глаза восхищенно скользили по блестящей поверхности изящно изогнутого клинка.

- Его имя Алгрениум, - сказал Элексигаль. - Запомни хорошенько.

Мы подошли к Восьмым Вратам уже в полной темноте. На небе сияли звезды. И сияли сами Врата, внутри которых переплетались друг с другом восемь янтарных нитей.

- Здравствуй, Октосиаль, - сказал я. - Я пришел со своими спутниками.

- Вижу, ты даже перевыполнил свое задание, Крит.

- Это было нетрудно.

- Хочу предупредить тебя, Несущий Смерть Всем, Кто Стоит На Пути. Ты должен будешь сделать выбор в Восьмой Зоне. Иначе охота воинов новой смерти будет успешной. Ты понял?

- Отец создал новую смерть? Как называют ее воинов?

- Их называют фуэко. Они отнимают жизнь у бессмертных.

- Но, Октосиаль, не опасается ли Отец, что это оружие начнет действовать против него?

- Опасается. Но тебя он опасается больше. Меня очень беспокоят эти фуэко. Их всего трое. И они женщины со странными лицами. Тебе будет трудно выдержать их взгляд долго. Твоя душа слишком открыта. Запомни, если ты сделаешь выбор в Восьмой Зоне, ты избавишь вселенную от сестер фуэко, а себя - от страшной гибели. Сделай свой выбор, Крит.

- Но чего будет касаться этот выбор? - спросил я.

- Сделай то, что должен сделать, Крит. Проходи быстрее. И твои спутники пусть проходят. А я пока буду петь.

Октосиаль запела старую песню. Одну из тех, что я слышал еще в ветвях Матери.

Долина, полная Ветра,

В которой теснятся формы миров,

Пронизанная лучами жизни,

Согретая огнем желаний,

Овеянная дыханием снов,

Готовая излиться, как чаша,

На лицо меняющегося мира,

Тебя я вижу, долина жизни,

Тебе я оставляю свое нежное сердце.