Фредерик Пол - Врата. За синим горизонтом событий

Те жизни, виденные ею во сне, которые ближе во времени, ближе и к ней самой. По крайней мере это были живые существа, похожие на Тар, Тора и Хоэя. Не всегда их жизнь пугала, хотя всегда кончалась смертью. С ними она проживала случайные и хаотические отрывки их коротких и неустойчивых, тупых и полных страха записанных воспоминаний. Начав понимать язык своих стражей, она поняла также, что жизни, которые она смотрит, специально отобраны (по каким критериям?) для записи. Так что в каждой есть какой-то урок. Конечно, все жизни были для нее уроком, и, конечно, она училась. Она училась говорить с живыми, понимать их сумрачное существование, понимать одержимое стремление повиноваться. Они рабы? Домашние животные? Когда они исполняли приказы Древнейшего, они были послушными и потому хорошими. Когда — очень редко — не исполняли, их наказывали.

Иногда она видела Вэна или сестру. Ее сознательно держали в изоляции от них. Вначале она не понимала почему, потом поняла и смеялась про себя шутке, которую не с кем было разделить, даже в этим Тором. Ларви и Вэн тоже учились, и им приходилось не легче, чем ей.

К концу первых шести «снов» она могла уже разговаривать с Древними. Ее губы и горло не подходили для их щебечущих, бормочущих звуков, но она добилась, что ее понимали. Что еще важнее, она могла исполнять их приказы. Это избавляло от неприятностей. Когда ей следовало возвращаться в загон, ее не толкали, а когда ей полагалось мыться, с нее не срывали одежду. К десятому уроку они почти подружились. К пятнадцатому она (Ларви и Вэн тоже) знала все, что могла узнать о Небе хичи, включая тот факт, что Древние не являются и никогда не были хичи.

И даже Древнейший тоже.

А кто он, этот Древнейший? Уроки не давали ответа. Тар и Хоэй, как могли, объяснили ей, что Древнейший — это бог. Ответ неудовлетворительный. Он слишком походил на своих верующих, чтобы построить Небо хичи или любую его часть, включая и свое тело. Нет. Небо построили хичи с целью, которую знали только они, и Древнейший вовсе не хичи.

И на все это время большая машина снова стала неподвижной, почти мертвой, сберегая уменьшающиеся жизненные резервы. Когда Джанин оказывалась в центральном веретене, она видела ее здесь, неподвижную, как статуя. Изредка на внешних сенсорах чуть менялся цвет, как будто они на грани пробуждения, может, машина следит за ней сквозь полузакрытые глаза. Когда это происходило, Хоэй и Тар старались быстрее уйти. В такое время они не играли и не шутили. Но по большей части машина была совершенно безжизненна. Однажды Джанин повстречалась возле нее с Вэном, она шла к кокону, он оттуда, и Хоэй разрешил им немного поговорить. «Она страшная», — сказала Джанин.

— Я могу ее уничтожить, если хочешь, — похвастал Вэн, нервно оглядываясь через плечо на машину. Но сказал по-английски и имел достаточно ума, чтобы не переводить стражникам. Но даже тон его голоса заставил Хоэя забеспокоиться, и он заторопил Джанин.

Джанин начинали почти нравиться ее похитители, как может нравиться большая ласковая лайка, которая умеет говорить. Ей потребовалось немало времени, чтобы установить, что молодая самка Тар именно молодая и именно самка. У всех лица были покрыты редкими волосами, у всех тяжелые надбровные бугры, которые есть у самцов приматов. Но постепенно они становились индивидуальностями, а не просто представителями класса «тюремщик». Более крупный и мрачный из самцов — Тор, но это лишь один слог его длинного и сложного имени, в котором Джанин могла разобрать только слово «темный». Оно не имело отношения к его цвету. Он был светлее своих товарищей. Имя было связано с каким-то странным происшествием в его детстве, когда он оказался в части Неба, таком странном и так редко посещаемом, что там даже стены хичи почти не светились. Тор подстригал бороду, так что она торчала с нижней челюсти как два перевернутых рога. Тор чаще шутил и старался, чтобы пленница разделяла его шутки. Именно Тор пошутил с Джанин, он сказал, что если ее самец, Вэн, которого содержат вместе с Ларви, действительно бесплоден, он попросит у Древнейшего разрешения самому оплодотворить ее. Джанин не испугалась. И даже не почувствовала отвращения, потому что Тор походил на доброго сатира, и она считала, что понимает шутки. Тем не менее она перестала считать себя сопливой девчонкой. Каждый долгий сон делал ее более взрослой. В снах она испытывала такие сексуальные взаимоотношения, каких никогда не знала в жизни — иногда как женщина, иногда нет, часто это было связано с болью и всегда кончалось смертью. Хоэй в момент серьезного настроения объяснил ей, что с живого нельзя сделать запись; совсем не игриво он рассказал ей, как вскрывают мозг и передают его содержимое машине. Во время его рассказа она стала еще немного взрослее.