Еремей Парнов - Пылающие скалы

— Большое спасибо, Игнатий Сергеевич. — На лице корреспондента отразилось совершеннейшее блаженство. — Будем надеяться, что в скором времени сумеем поздравить весь ваш большой интернациональный коллектив с победой.

— Будем надеяться, хотя близких сроков не обещаю.

Отвязавшись от телевидения, Игнатий Сергеевич как за якорь спасения ухватился за Алексея Гривеня, которого хорошо знал по встречам в Улан-Баторе. Гривень уже седьмой год возглавлял корреспондентский пункт одной центральной столичной газеты и был старшиной журналистского корпуса. Такой же вальяжный и крупный, как и сам Корват, он отличался завидным спокойствием и обстоятельностью

— Ни черта не смыслит, хоть кол на голове теши, — проворчал Игнатий Сергеевич, увлекая Алексея подальше от шустрых представителей “шестой великой державы”, как именуют прессу. — Разведочную скважину от промышленной не отличает.

— Ничего страшного, — добродушно ухмыльнулся Гривень. — Я этого парня давно знаю. Он в своём деле собаку съел. Подрежут, подклеют, и получится отменный репортаж. Сами увидите. Да и много ли им надо на две-три минуты? И только самую суть.

— Вот именно! Но её-то требуется осознать, усвоить! — осерчал Корват. Он знал покоряющую силу экрана, и ему было далеко не безразлично, в каком свете представит его миллионам телезрителей центральная программа страны.

— У них будет время разобраться, — успокоил Гривень. — Беседа получилась нормальной, не сомневайтесь, Игнатий Сергеевич. Что же касается скважин, то тут никогда не знаешь, какая из них разведочная, а какая промышленная. Взять хотя бы эту, — он махнул рукой в сторону буровой вышки. — Как выдаст фонтан, так и станет промышленной. Разве не верно?

— Грубо говоря, так, — повеселел Корват. — Тем и хороша геология, что неотделима от практики. Сегодня — это чистая наука: карты, анализы, всевозможная геофизика, а завтра — крупномасштабное производство. Всё может сказочно перемениться за один день, даже за час. Вы совершенно правильно упомянули про факты. Это действительно зримый, причём исключительно впечатляющий рубеж, где разведка, зондаж скачком переходит в добычу. Совершенно новое качество, резкий диалектический скачок.

— Чувствуется, что любите свою науку, — пошутил Гривень. — И каска вам очень к лицу. Напрасно сняли. Очень мило смотрелась.

— Да идите вы, Алёша, знаете куда?

— Знаю, Игнатий Сергеевич, к чертям собачьим? Вы ведь так, кажется, изъясняетесь?.. Ладно, не сердитесь, я же помню, что вы начинали буровиком.

— Он помнит! — насмешливо фыркнул Корват. — Да вас тогда и на свете не было… А насчёт буровика — верно. С академиком Губкиным ещё работал. Он-то меня в науку и определил. Да, много воды утекло с тех пор, ой как много! Жизнь, можно сказать, прошла. Жаль, Алёша, признаюсь по чести, неплохая, что там ни говори, жизнь…

— Всё ещё впереди, Игнатий Сергеевич. Вы только высоту набрали.

— Нет, голубчик, вы молодой, вам не понять. Прошла моя жизнь. Я без горечи говорю, потому что есть о чём вспомнить. Думаете, чего меня понесло вдруг на платформу? Просто молодость вспомнилась, словно это было вчера. Взыграло что-то такое в душе, крылья за спиной почувствовал. Ну и надел каску, старый дурак, и полез по железному трапу.

— И правильно сделали.

— Нет, не правильно, Алексей. Там теперь всё другое. Не как в моё время. Дело, конечно, не в турбобуре, не в автоматике и прочих причиндалах. При желании во всём разобраться можно. Не знаю, как объяснить, но, стоя на вышке, я ещё острее почувствовал возраст. Внизу мнил себя юным орликом, а взлетел — и сразу ощутил груз на плечах, тяжкую ношу десятилетий. Всё чужое кругом, молодые чумазые лица, а я-то где, прежний? Нет меня, Алёша, и всё тут.

— Такова участь человека, Игнатий Сергеевич, — философски заметил Гривень. — Ничего не поделаешь. Но вам есть за что благодарить судьбу. Вы действительно, как шли все эти годы на главном стержне, так и не свернули с пути. По-моему, для вас никогда не существовало проблемы внедрения достижений науки в производство? Можно сказать, что нефтяные вышки ступали по вашим следам.

— Сказать всё можно, Алёша, — вздохнул Корват. — Только не так легко давались они, нефть и газ, как может теперь показаться. За каждый километр приходилось каплей жизни расплачиваться. Помните “Шагреневую кожу”? То-то и оно! Постарел я, как-то сам того не ожидая. — Он недоумённо пожал плечами, прислушиваясь к себе. — Только сегодня понял.